Более смелая стратегия Лидса заключалась в том, чтобы объявить нам, что он договорился о концертах в Лос-Анджелесе. К несчастью, она сработала.

К тому времени сцена Лос-Анджелеса была нараспашку. Whisky a Go Go стал знаменит в шестидесятых как площадка многих великих рок-групп, но при этом ему на пятки уже наступали новые, более броские клубы, которые открывались один за другим. Whisky искал свежую струю, которая помогла бы ему вернуть былую славу. Это было правильное место и правильное время, чтобы дать о себе знать, и мы очень хотели отыграть там концерт. Так хотели, что подписали с Лидсом контракт на пять лет.

В Лос-Анджелесе было все, на что мы уповали. Для Blondie это был абсолютно новый поворот. Родни Бингенхаймер, известный местный диджей с необычайным нюхом на новую музыку, который делал свою передачу на радио KROQ-FM, с ума по нам сходил и постоянно крутил наши песни, в том числе и в своей программе. Хотя KROQ считалась коммерческой станцией, она была достаточно либеральной, и Родни сам полностью составлял трек-лист. Он был известен тем, что ставил песни многообещающих новичков и тем самым помогал им пробиться. В Лос-Анджелесе образовался даже фан-клуб Blondie, возглавляемый Джеффри Ли Пирсом. Приятный парень – он потом создал отличную группу The Gun Club, которую в итоге продюсировал Крис. Джеффри красил волосы в светлый цвет, чтобы походить на меня.

Когда мы в первый раз играли в Лос-Анджелесе, многие все еще одевались как хиппи – а тут такие мы, кто в черном, кто в коротком стильном прикиде. Но публика оказалась очень восприимчивой. Когда мы в том же году снова приехали играть в Whisky, все зрители, похоже, совершили набег на блошиные рынки – и на девочках были миленькие мини-юбочки вместо цветастых балахонов в пол.

Том Петти[49] был у нас на разогреве в первую неделю. Во вторую мы играли с Ramones, и тогда атмосфера стала более безумной. На втором этаже Whisky было несколько крохотных гримерок, в которые должны были уместиться мы все. В эти тесные комнатушки набивались обе группы, девушки, гости и прочая свита. К нам часто приходила Джоан Джетт[50], заглядывал Рэй Манзарек из The Doors, а еще Малкольм Макларен[51] – он хотел привезти Sex Pistols в Штаты. Как-то раз Малкольм из-за чего-то повздорил с Джонни Рамоном, который погнался за ним, пытаясь огреть гитарой по голове. В другой раз наверх поднялся мужчина в черном с ног до головы, включая волосы, бороду и усы. На нем был плащ, очки-авиаторы, огромный крест на цепи и значок «Во плоти» на лацкане. Фил Спектор[52]. Его сопровождали Дэн и Дэвид Кессели, двое высоких, симпатичных, с иголочки одетых близнецов, которые в тот вечер выступали в качестве его свиты. Они выгнали из комнаты Ramones и вообще всех, кроме нас. Пока импозантные близнецы стояли у двери, не впуская никого внутрь – или не выпуская нас, – Фил держал речь. Его монолог затянулся до самого утра.

Где-то среди этого нескончаемого бреда прозвучало приглашение посетить его особняк. На самом деле я не хотела идти – и без того устала. Разумеется, меня всегда восхищала легендарная личность Фила Спектора, но из-за этого приглашения меня раздирали противоречия. Я много слышала о Филе, любила его музыку, его сумасбродство меня интересовало, но я пела каждый вечер по два раза, без выходных. Мне не хотелось заставлять себя общаться, я думала отдохнуть перед следующим концертом. Но Питер решил, что надо идти.

Окруженный стеной особняк Фила находился недалеко от бульвара Сансет. Внутри ощущался леденящий холод кондиционера. Все было очень по-филспекторски. Крис помнит, что Фил встретил нас с кольтом сорок пятого калибра в одной руке и бутылкой вина «Манишевиц» в другой.

В ту ночь несколько гостей, включая Родни Бингенхаймера и Лидса, могли надеяться, что мы запишем несколько песен с Филом. Все должны были сидеть: Фил не любил, чтобы кто-то слонялся по залу. Он решил развлечь всех своей пародией на Уильяма Филдса[53]. В какой-то момент Фил послал за пиццей. Потом сел за пианино и принялся играть. Он хотел, чтобы я сидела на стуле рядом и вместе с ним исполнила Be My Baby и еще несколько песен The Ronettes. Он не отпускал меня, заставлял петь снова и снова. У меня не было никакого желания, потому что концертов хватало с лихвой, но на территории Фила отказывать было нельзя. Потом, чуть позже, когда мы все сидели на диване, Фил достал пистолет, приставил его к голенищу моего высокого сапога и сказал: «Пиф-паф!»

Вечерние посиделки

Верхний ряд: Сьюзи Сью, Вив Альбертин, я

Нижний ряд: Полин Блэк, Поли Стайрин, Крисси Хайнд

Фил работал в то время с Леонардом Коэном и повел нас в свою музыкальную комнату, чтобы сыграть что-нибудь, но сделал это на такой высокой громкости, что звук получился просто отвратительным. Мне хотелось только одного: вернуться в отель и поспать. Во время тура никогда не удается нормально выспаться, и с двумя концертами за вечер стараешься подремать при любой возможности.

Я все равно считаю, что было бы здорово записать что-нибудь с Филом, и все могло бы сложиться. Но, по-моему, у Питера Лидса были какие-то нелады с ним, и это нас отпугнуло. В итоге он стал сотрудничать с Ramones. Судя по тому, что говорили Джоуи и Джонни, это было непросто. Он хотел контролировать все единолично. Он был гением с пистолетом и неукротимой паранойей – а такое сочетание часто приводит к печальным последствиям. Мне действительно жалко, что он в тюрьме, – но еще больше мне жалко ту несчастную женщину, которую он заманил в свой особняк, а потом застрелил. Это ужасно: безумие, что такой яркий ум, такой мощный талант, как Фил Спектор, – человек, создавший «стену звука»[54], которая стала поворотной вехой в истории рок-н-ролла, – сейчас сидит за решеткой с подорванным здоровьем, гниет в тюремной больнице.