А потом начался настоящий тур. Мы выступали на разогреве у Television.

Печально это признавать, но с ними было не так весело, как с Игги и Дэвидом. Возникали проблемы со звуком и оборудованием, да и атмосфера иногда была немного некомфортной. Нам не хватало опыта, чтобы понять, что делать в таких случаях, а спросить было не у кого. Television не относилась к тем группам, с которыми мы много играли в Нью-Йорке, и наши фанаты нечасто пересекались. Первые концерты прошли в Глазго, Ramones и Talking Heads тоже играли там за день до нас, так что было ощущение, будто CBGB переместился в Шотландию.

Все начало складываться, когда мы приехали в Лондон, чтобы отыграть два концерта в Hammersmith Odeon. Зрители хорошо нас приняли, и рок-пресса обратила на нас внимание. После наших десяти концертов в Великобритании, с ночными перелетами и без всяких выходных, мы отыграли с Television в Амстердаме, Брюсселе, Копенгагене и Париже. Прежде я не бывала ни в одном из этих городов, но времени на экскурсии не оставалось. Домой мы полетели с кипой отличных обзоров, новыми фанатами и сразу же приступили к работе над следующим альбомом – Plastic Letters.

Мы вновь оказались в большом зале Plaza Sound в мюзик-холле Radio City, и продюсировал нас по-прежнему Ричард Готтерер. Но была существенная разница: Гэри покинул группу. Во время тура стало ясно, что он хочет собрать свой коллектив, а мы его тормозим – вполне понятно, что он хотел собственной славы. Он поговаривал, что после второго альбома уйдет. И тогда наш менеджер просто вышвырнул его. Именно так – очень резко, грубо и громко, как какой-то громила (обычно он так себя и вел). Это было ужасно. Хуже всего пришлось Клему, который очень сдружился с Гэри.

В то же время мы все отчаянно хотели продолжать и развиваться, несмотря на то что это было чрезвычайно, чрезвычайно тяжело. В студии царило мрачное настроение. У всех сдавали нервы. Крису приходилось очень много играть и на басу, и на гитаре, и мы позвали на подмогу Фрэнка Инфанте. Наши злость и беспокойство точно отразились в альбоме.

Начав работу над Plastic Letters, мы все еще сотрудничали с Private Stock. К тому времени, когда мы его закончили, мы перешли на Chrysalis Records. Идея принадлежала нашему менеджеру. Это британская компания, а у нас уже были поклонники в Великобритании и Европе, и наш менеджер начал проворачивать свои делишки. Он договорился с Ларри Утталом, чтобы тот расторг наш контракт с Private Stock, за существенную сумму, и с этой новостью заявился к нам в студию. До того ни о чем не подозревавший Ричард Готтерер сразу же захотел, чтобы его тоже включили в сумму выкупа. В результате всех этих махинаций мы остались с долгом в миллион долларов.

Выхода альбома пришлось ждать целых шесть месяцев. Мы снова сыграли на Западном побережье, басистом взяли Фрэнки. Между нашими концертами прошло шоу панк-рок-моды с группой Devo в Hollywood Palladium. Потом последовала очередная порция концертов в Whisky. Там же оказались Джон Кассаветис и Сэм Шоу[56], чтобы снять несколько эпизодов для небольшого фильма, который спонсировал Терри Эллис, глава Chrysalis. Это было странное творение – про Blondie, но еще и про мои фантазии о том, каково было бы быть дочерью Мэрилин Монро.

Сэм поставил и снял ту самую знаменитую фотографию Мэрилин, где она в белом платье стоит на вентиляционном люке. Он сам придумал идею фильма, стал его режиссером и привел с собой друга и коллегу Кассаветиса. Когда съемки закончились, у нас состоялся большой концерт в Whisky. Было ощущение, что из звукозаписывающей компании пришли все до единого. После концерта эти люди поднялись наверх, где мы с Джоном позировали фотографам. Каждый раз, когда заходил кто-то из Chrysalis, Джон приветственно ему махал. «Входите, входите, будете на фотографии». Он так и продолжал ставить этих людей в кадр, и, когда снимок наконец сделали, Джон оказался в дальнем ряду и его совсем не было видно. Так комично – будто сцена из немого фильма. В этом был весь Кассаветис.

Я не знаю, что стало с тем фильмом. Может, он есть где-то в интернете. Зои Кассаветис призналась, что в архивах ее отца сохранилась копия.

За ту поездку в Лос-Анджелес мы приобрели кое-что хорошее – нашего нового басиста, Найджела Харрисона. Найджел родился в Англии, но жил в Лос-Анджелесе и играл в группе Рэя Манзарека Nite City. По-моему, это Сейбл Старр, девушка Джонни Сандерса, посоветовала нам его прослушать. Судя по всему, Найджел приходил на несколько наших концертов с диктофоном и записал песни, чтобы быть готовым к прослушиванию и точно получить эту работу. И он ее получил. Фрэнки перешел с бас-гитары на обычную – которая была ему ближе, – и у нас снова собрался полный состав.

Проблема заключалась в том, что у нас не было времени порепетировать и узнать друг друга получше. Приходилось играть как есть. Помню, как однажды я пошла к нашему менеджеру поговорить насчет сумасшедшего графика, который он для нас составил, на что тот ответил: «Видишь? Вот выходной». А я твердила ему: «Нет, это не выходной, в этот день мы в дороге». Наш менеджер был непробиваем.

На заре Blondie мы постоянно жили в напряжении. Весь этот стресс и давление в итоге имели печальные последствия. Я всегда особенно переживала за Криса. Глубокий, душевный, задумчивый – и вдруг на такого человека свалилась необходимость быстро принимать серьезные решения и выдерживать конкуренцию. Он очень мужественный, хотя никогда не строит из себя мачо, и всегда старался меня защитить. Он оберегал меня от нахлынувшего на нас потока нелепостей, а это только усугубило стресс. Он все время говорил, что хочет отдохнуть, но мы редко бывали дома.

Сет-лист – 2003

В дороге, где-то в Сан-Франциско, мы узнали, что наша квартира сгорела. Мы и сами во всех смыслах выгорели. Измотанные, без сна, мы держались только на адреналине. Вернувшись из тура, мы с Крисом какое-то время жили в старом отеле Gramercy Park, что оказалось мило и забавно. В основном его населяли пожилые леди, которые носили меха в разгар лета. Наш менеджер теперь решил, что я должна поехать в одиночку в рекламный тур, пообщаться с диджеями и режиссерами по всей стране. И я отправилась в тур с Билли Бассом, известным агентом из Chrysalis.

В ноябре мы опять пустились в путь: Великобритания, Европа, большой тур по Австралии. В Брисбене я свалилась с таким жестоким пищевым отравлением, что не могла даже стоять. Пришлось отменить концерт. На следующий день мы прочитали в газетах, что зрители бесновались и порвали сидения в первых двух рядах. Мы отыграли два концерта в Бангкоке, где на улицах просили милостыню больные проказой. Отель Ambassador, где мы выступали, установил гигантские цветочные декорации, складывавшиеся в слово BLONDIE – именно таким шрифтом, каким оно было написано на обложке нашего первого альбома. Очень экзотично. Мы отыграли шесть концертов в Японии, где фанаты оказались очень милыми и благодарными. Мы полетели в Лондон, играть на площадке Dingwalls, где встретили толпу знакомых из Нью-Йорка: Ли Блэка Чайлдерса, Ричарда Хелла и Нэнси Спанджен. На следующий день опять в Европу… и так далее, и так далее, и так далее.