иски от других ветвей семьи Романовых, чьи кровные узы простираются на несколько королевских домов Европы, включая британский. Поговаривали даже о том, чтобы, если не подойдет никто из Романовых, найти кандидата среди потомков Рюриковичей[126].

Разговоры о возвращении к династии Рюриков затрагивают вопрос о корнях русского народа – происходит ли он от викингов, славян, и тех и других вместе или каких-то совсем других народов. Парадоксально, но русский нью-эйдж во многом связан с погружением в прошлое в поисках смысла и идентичности. Типичным примером этой тенденции является движение, прославляющее наследие скифов. Древние скифы – это в основном кочевые племена, которые пришли с территории нынешней Украины и построили обширную империю, простиравшуюся от Балтики до Центральной Азии и от арктического побережья до персидской границы, достигнув пика своего могущества примерно в IV веке до нашей эры. Память о скифах до сих пор вызывает мистические чувства у представителей определенных групп. К их числу относится движение «Новые скифы», возглавляемое Павлом Зарифуллиным (г. р. 1977 году). Их центр в Москве назван Центром Гумилева – в честь человека, которого они считают своей путеводной звездой. Эта группа прославляет энергию скифов, а также благородство и величие, проистекающие из их кочевого наследия. В своей книге «Новые скифы» Зарифуллин пишет:

«Перед “скифами” открываются безграничные возможности, поскольку они являются авангардом грядущей мобилизации. Как казаки и гусары Дениса Давыдова, которые были “кочевым центром” и солью “скифской войны” с армией Наполеона. Вспомним, что скифы “открываются” в самые активные и революционные моменты истории. Словно красные журавли, скифская эпоха клюет алмазным клювом в наши холодные окна»[127].

Желание исследовать далекое прошлое породило богатый урожай эксцентричных теорий, таких как теория профессора Валерия Чудинова (г. р. 1942 году). Он получил высшее образование по физике и филологии, затем защитил докторскую диссертацию по философии науки и стал профессором, а впоследствии начал выдвигать противоречивые теории в области русской истории и палеографии. Чудинов считает, что в древности существовала славянская ведическая цивилизация, которая была старше всех остальных известных цивилизаций и использовала язык, очень напоминающий русский, наряду с письменностью, похожей на кириллицу. Он приходит к выводу, что русский язык – один из древнейших на земле, а русская письменность существует по меньшей мере два миллиона лет. Он утверждает, что сам обнаружил надписи, сделанные этим шрифтом на камнях и на поверхности земли, Луны и Марса, видимые из космоса. Он также выдвигает любопытные этимологические теории, доказывающие, что русский язык является праязыком Европы (например, что слог «рус» в слове «этрусский», происходит от того же корня, что мы видим в словах «Русь» и «русский»). Как и следовало ожидать, Чудинов тоже является сторонником гиперборейской теории, с которой мы уже сталкивались.

Как писал Джордж Оруэлл в 1984 году: «Кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее».

Стремление россиян открыть для себя прошлое, которым они могли бы гордиться, привело и к серьезным исследованиям в археологии и истории, и к возникновению весьма диковинных теорий. Как мы увидим, особенно богатым полем и для первых, и для вторых стало дохристианское прошлое.

Глава шесть

Странный случай с «Велесовой книгой»

Habent sua fata libelli [у книг своя судьба].

Теренциан Мавр (Римский грамматик II века до н. э.)

«Мы молили Велеса, Отца нашего, чтобы Он пустил в небо коней Сурьи, чтобы Сурья взошла над нами вращать вечные золотые колеса»[128]. Так звучит отрывок из «Велесовой книги» – загадочной рукописи, якобы обнаруженной в 1919 году белым русским офицером, полковником Федором Артуровичем Изенбеком. По некоторым мнениям, этот текст описывает примерно четырнадцать столетий истории славян, их борьбы и скитаний, начиная примерно с VII века до н. э. В конце 1950-х годов книга была опубликована в русском эмигрантском журнале «Жар-птица», базирующемся в Сан-Франциско, и с тех пор одни называют ее величайшим литературным сокровищем, русским эквивалентом скандинавских саг, а другие – откровенной подделкой. Какова бы ни была правда, эта книга стала чрезвычайно популярной в России и на Украине, а также среди русскоязычных диаспор, и нашла сотни тысяч читателей, которые жаждут воздать дань своим славянским предкам. Прежде чем рассматривать аргументы в подтверждение или в опровержение подлинности «Велесовой книги», позвольте мне рассказать некоторые известные фраменты ее истории, которая сама по себе достойна триллера. События, связанные с ее обнаружением, драматично описал друг и соратник Изенбека Юрий Миролюбов – если верить рассказу последнего. История Миролюбова такова[129].

В 1919 году, во время Гражданской войны в России между революционными (красными) и антиреволюционными (белыми) силами, подразделение белых артиллеристов под командованием полковника Изенбека, которое воевало на востоке Украины близ города Харькова, подошло к внушительному загородному особняку с огромным портиком с колоннами. Обнаружив, что дом пустует и, очевидно, недавно подвергся разграблению, полковник Изенбек обыскал все помещения, в том числе разрушенную библиотеку, и нашел набор из сорока двух деревянных дощечек размером тридцать восемь на двадцать два сантиметра и толщиной около полусантиметра. На них был виден текст, написанный любопытным шрифтом – частично руническим, частично готическим, частично старославянским; буквы соединялись вверху линиями, начертанными поперек дощечки.

Изенбек был культурным человеком; он изучал искусство в Париже, а затем стал археологом и участвовал в раскопках в Центральной Азии. Не имея возможности прочитать текст на табличках, но понимая, что он может содержать важную информацию, полковник попросил своего ординарца Кошелева упаковать их в вещмешок для транспортировки. Затем полк отступил перед приближающимися отрядами Красной армии, возглавляемыми неким И. В. Сталиным, и в хаосе отступления Изенбек с Кошелевым потеряли друг друга. Изенбек добрался до порта Феодосии в Крыму и сел на корабль. Когда судно отчаливало, он оглянулся на причал и увидел, что кто-то спешит сквозь толпу. То был Кошелев, с вещмешком в руках. Верный ординарец перебросил вещмешок через расширяющуюся полосу воды, и упакованные дощечки благополучно приземлились на палубу.

Изенбек прибыл в Белград и потом жил там несколько лет, работая художником. В 1923 году он безуспешно пытался продать исписанные таблички белградской библиотеке и музею. В 1925 году он поселился в Брюсселе, где продолжил свою художественную карьеру. Очевидно, он был человеком внутренне измученным, замкнутым и необщительным, страдал от наркотической зависимости. В его картинах любопытным образом смешано общепринятое с дико сюрреалистичным и причудливым. В Брюсселе он был завсегдатаем Русского клуба, где познакомился и подружился с другим русским эмигрантом, Юрием Петровичем Миролюбовым.

У Миролюбова, как и у Изенбека, было колоритное прошлое. Он родился в 1892 году в окрестностях города Бахмута. Его отец был священником, мать происходила из знатной казачьей семьи. В