стену, забитый книгами, дисками, кассетами и всевозможной старинной электроникой.

– А, – говорит Хлоя. – Да ничего, в общем-то. Мы просто хотим связаться с Хейзел.

Аманда, улыбнувшись, кивает, но молчит.

По ней видно: что-то мы упускаем.

– Хотя, пожалуй, я возьму пару пластинок, – говорю я.

И вновь она улыбается.

– Чудесно. У нас потрясающий выбор. Если понадобится помощь – дайте знать.

В итоге я выбираю три альбома: «On the Beach» Нила Янга, «Let It Be» Битлз и «Arthur» от Кинкс. Я приношу их Аманде, но она отмалчивается. Тогда Хлоя берет себе нефритовое ожерелье и футболку с концерта The Posies, и Аманда достает что-то из коробки с верхней полки шкафа.

– Прошу, – произносит она и отдает Хлое небольшую зеленую картонную коробочку, в которой лежит портативная игровая консоль семьдесят восьмого года выпуска – «Электроник Квотербек».

Мы с Хлоей рассматриваем коробку. Она довольно потасканная и с двух сторон заклеена пожелтевшим малярным скотчем. На лицевой стороне написано, что внутри хранится «самый настоящий футбол».

– И что это? – спрашиваю я, но Аманда уже отошла к другому покупателю.

Хлоя вытаскивает консоль. На первый взгляд она ничем не отличается от консолей тех лет. Небольшая игрушка из бежевого и зеленого пластика: сверху – футбольное поле, снизу – кнопки и рычажки, с помощью которых можно управлять красными огоньками, бегающими по полю вместо игроков. Но сначала нужно вставить в консоль батарейки.

Аманда возвращается, когда я разглядываю их отсек.

– И что вы делаете?

– Нам же нужно сыграть в игру, и там будет номер?

– Иногда сигара – это просто сигара, – цитирует Аманда, переворачивает консоль и указывает на выгравированную там надпись: имя и номер телефона.

«Собственность Ширли Бут1–425–224–6685»

Фотографировать консоль Аманда запрещает, но позволяет Хлое переписать номер на бумажку, взяв с нас обещание, что мы не выложим его в ин- тернет.

– Ширли Бут? – спрашиваю я.

– Погугли, – отвечает Аманда, убирает консоль в коробку и возвращает ее на полку.

Из «Блум Винтаж» мы сразу же возвращаемся ко мне.

Интернет подсказывает, что Ширли Бут – актриса, умершая еще в девяностых. Она играла главную героиню ситкома «Хейзел», который выходил с 1961 по 1966 год. Сам сериал был основан на одноименном комиксе авторства Теда Ки.

– Ширли Бут играла Хейзел, – говорю я. – Умно.

– Ну, что, звоним? – Хлоя уже набрала номер и держит палец над кнопкой вызова.

– Давай, – говорю я.

Хлоя нажимает на кнопку.

Мы звоним Хейзел.

Тут же слышатся гудки, резкие и искаженные, как у старого аналогового телефона из восьмидесятых. Три гудка спустя что-то щелкает и звучит женский голос:

«Здравствуйте, вы позвонили в химчистку “Золотая печать”. В настоящее время в офисе никого нет. Пожалуйста, оставьте свое имя, контактную информацию и короткое сообщение, и мы обязательно вам перезвоним. Если ваш вопрос связан с трудоустройством, посетите канцелярию на втором этаже. Спасибо».

– Меня зовут К. Мы с Хлоей, моей подругой, хотели узнать… ну, мы много что хотели узнать, но в первую очередь – что случилось с Аланом Скарпио. Он сказал, что с игрой что-то не так и что до следующей итерации нам нужно с ней разобраться. А теперь он пропал, и мы не знаем, что делать. Перезвоните, пожалуйста.

Я диктую свой номер и вешаю трубку.

– Ну, что будем делать? – спрашиваю я.

– Есть хочу, – отвечает Хлоя. – Пойдем, заодно перекусим.

– Куда пойдем?

– А ты-то как думаешь? В химчистку «Золотая печать».

14. Канцелярия на втором этаже

Перекусив салатом и пиццей, мы направляемся по адресу «Золотой печати», который Хлоя нашла в интернете.

Нужное нам четырехэтажное здание находится на тихой улочке в районе Джорджтауна.

Джорджтаун – один из старейших районов Сиэтла, и индустриализация здесь смешивается с пестрым и красочным бохо. То на пути попадется людный бар в стимпанковском стиле, соседствующий с клоунской школой, то вдруг посреди тихой улицы вырастает малоэтажное кирпичное здание родом из прошлого века.

Вертикальные полуколонны, украшающие выступающие углы здания, напоминают мне электростанцию с обложки Пинк Флойд – «Animals» (не хватает только огромных белых дымовых труб). Входные двери заперты, и нигде не видно списка компаний, арендующих офисы. Мы быстро осматриваемся. Заглядываем в окна, но видим лишь пустое помещение. Ни людей, ни машин, никаких звуков. Мне довелось повидать немало заброшенных зданий. И это – одно из них.

– Никого нет, – говорит Хлоя. Задрав голову, она смотрит на окна верхнего этажа, закрывая глаза от солнца ладонью.

– И нигде не написано, что здание сдается, – замечаю я. – Мы точно не ошиблись?

– Другого адреса я не нашла.

Я поднимаюсь по лестнице и снова дергаю дверь.

Не поддается.

Я еще раз осматриваю пустующий список офисов. Каждой табличке соответствует кнопка звонка.

– Может, попробуем позвонить?

– Давай, – говорит Хлоя.

– А куда?

Хлоя нажимает все двадцать кнопок одновременно, и они тут же отзываются резким гудением.

– Ну, так тоже можно, – говорю я.

Хлоя пожимает плечами.

Мы ждем, но ничего не происходит. Но только мы начинаем спускаться по лестнице, как вновь раздается электрический гул и замок на двери щелкает.

Мы переглядываемся. Кто-то решил нас впустить.

Взбежав по лестнице, я успеваю схватиться за ручку за мгновение до того, как замок защелкнется. Распахнув дверь, мы с Хлоей вваливаемся в фойе.

Дверь захлопывается у нас за спиной, и мы одновременно выдыхаем; гулкий грохот эхом разносится в пустом помещении, подчеркивая неестественную тишину.

Мы на месте.

Пол в фойе выложен истоптанной черно-бежевой линолеумной плиткой. На стене перед нами висит еще один пустой список офисов. Справа – старый серый лифт, а слева от него – лестница на второй этаж.

– Ну, что думаешь? – спрашивает Хлоя, рассматривая пустые таблички, где должны быть названия фирм.

Я подхожу к лифту и нажимаю на кнопку.

– По телефону сказали, что по вопросам трудоустройства можно обратиться в канцелярию на втором этаже.

Хлоя тоже подходит и еще трижды нажимает на кнопку.

– Ну и зачем?

– Волнуюсь! – восторженно отвечает она и бьет меня кулаком по плечу.

Я тоже волнуюсь – но стараюсь держаться.

По пути в химчистку мне повсюду мерещилось число двадцать три. Двадцать три цветка на рекламе цветочного магазина, двадцать три шага понадобилось, чтобы перейти улицу, мимо прошел мальчишка в футболке Леброна Джеймса с двадцать третьим номером на спине и сел в двадцать третий автобус. А сейчас мы поднимаемся на второй этаж, и Хлоя три раза нажала на кнопку.

Меня захлестывает дикий восторг, частенько сопровождающий одержимость закономерностями. Я глубоко вдыхаю. Кто-то из множества моих врачей советовал не зацикливаться на поисках взаимосвязей, а просто считать их случайными совпадениями – порадоваться удивительному