ар-деко, на котором изображена девушка в юбке и с заколкой в волосах, сложившая перед собой руки. Чуть ниже расположены подпись – «Заколки Мари» – и длинная текстовая форма с кнопкой ввода.

– А что за «Заколки»? – спрашивает Хлоя.

– «Заколки Мари» – анаграмма, означает «За Кроликами», – отвечает Фокусник. – Раньше между сайтами было различие.

– Какое?

– Не знаю… но точно было.

– Выглядят они одинаково, – говорит Хлоя.

– Да. Одинаковый адрес, одинаковый владелец, одинаковый код.

– Ну так… – начинаю я, – а зачем нужны эти «Заколки Мари»?

– Раньше через сайт можно было выйти на форум с обсуждением игры, – отвечает Фокусник. Он встает, потягиваясь, а потом оглядывается, словно давно не видел собственный кабинет. – Ну и бардак, – заявляет он, качая головой, подходит к окну, приоткрывает его и закуривает.

Я тоже осматриваюсь. В кабинете и правда бардак, но бардак очень знакомый. Мы такой уже видели; я даже оглядываюсь на Хлою – интересно, заметила она или нет?

Кабинет Фокусника точь-в-точь похож на квартиру Барона за день до его смерти.

– Форумов, на которых можно обсудить игру, немало, – говорит Фокусник. – Просто нужно знать, где искать. – Он смотрит на город, выдыхая облако дыма.

Я смотрю на Хлою, не зная, что тут сказать.

Она лишь качает головой.

Спустя какое-то время Фокусник продолжает:

– Пик активности этого форума пришелся на середину девяностых. Мы частенько собирались обсудить разные новости, но один игрок – Нейромант, так его звали, – знал о «Кроликах» больше всех нас, вместе взятых. Он появлялся редко, но обязательно приносил полезные подсказки и сведения.

– Например? – спрашиваю я.

– Ну, например, именно Нейромант предложил ориентироваться не только на современную версию игры, которая началась в 1959-м, но и выйти за ее рамки. Он считал, что игра появилась значительно раньше.

– Когда? – спрашивает Хлоя.

– Тогда же, когда зародилось человечество, жизнь или даже сама Земля. Нейромант считал «Кроликов» не просто игрой, а невероятно опасным и могущественным явлением. Даже намекал, что они связаны с чем-то… потусторонним.

По телу вдруг пробегает дрожь. Наверное, потому что Фокусник открыл окно. Я скрещиваю руки на груди, пытаясь согреться.

– Я прислушивался к его словам, – продолжает Фокусник. – Он рассказывал не только про историческую версию игры, но и про опасности, связанные с современной. Он умел смотреть на вещи под новым углом, говорил, что ищет то, что скрывается «за кулисами», нечто… – Фокусник замолкает, будто задумавшись.

– Нечто потустороннее? – предполагаю я.

Фокусник глубоко затягивается и закрывает глаза.

Я замираю. Не хочу сбить его с мысли.

– Нейромант считал, – произносит Фокусник, – что если постараться, то можно найти прямую связь «Кроликов» со значимыми мировыми событиями: войнами, кризисами, покушениями, массовыми самоубийствами – и не только.

Он вновь замолкает, и в этот раз я понимаю: если мы не направим разговор в нужное русло, на этом он и закончится.

– Какие-то уж слишком масштабные предположения. Это точно не очередная безумная теория заговора? – спрашиваю я.

– Кто знает, – говорит Фокусник, туша окурок в стеклянной баночке.

– Что стало с Нейромантом? – спрашивает Хлоя. Видимо, ей тоже не хочется упускать подвернувшуюся возможность узнать что-то новое.

– Однажды он просто перестал нам писать. Пропал так же внезапно, как появился.

– Когда? – спрашиваю я.

– Незадолго до конца восьмой итерации.

– Может, Нейромант – это Хейзел?

– Сомневаюсь… но шанс есть.

Какое-то время мы сидим и неловко молчим, а потом тишину нарушает громкий звонок старого аналогового желтого телефона, стоящего у Фокусника на столе. Он звонит один раз и сразу же замолкает.

Игнорируя телефон, Фокусник подходит к старой деревянной картотеке, стоящей у двери в туалет, и достает из нижнего ящика серую металлическую коробку. Оттуда он вытаскивает древнюю раскладушку от Мотороллы и начинает набирать номер.

Я бросаю взгляд на Хлою. Та пожимает плечами.

Фокусник прикладывает телефон к уху. Слушает, но молчит. Где-то через минуту он кладет трубку, убирает телефон и прячет коробку в шкаф.

– Все в полной панике из-за Джессельмана, – говорит он, качая головой.

– Кто «все»? – спрашивает Хлоя.

Фокусник словно не слышит.

– Одиннадцатая игра началась, но творится что-то странное.

– И что теперь делать? – спрашиваю я.

– Прекращать.

– Что прекращать?..

– Играть в нее.

– Но итерация ведь только началась, – говорю я.

– Игроки начали пропадать… и это в лучшем случае, – говорит Фокусник, сжимая пальцами переносицу и прикрывая глаза.

– Кто это был? – спрашиваю я.

– Мм? – отзывается Фокусник.

– Кому ты звонил?

– Другу, – говорит он.

Видимо, больше он не намерен утолять наше любопытство.

– Ты в итоге узнал, кто такой Нейромант? – спрашиваю я. – Что с ним… стало?

Фокусник выдыхает, стискивая виски.

– Твою мать, да откуда ж я знаю? Это название романа Уильяма Гибсона. Кто угодно мог его взять.

– А откуда твой друг знает, что игроки начали пропадать? – спрашивает Хлоя.

Фокусник поднимается и идет к столу, заваленному распечатками. Вскоре среди них он находит то, что искал, и протягивает Хлое.

– Вот тебе список пропавших игроков. Я практически всех знаю поименно. Они опытные люди. Не стали бы рисковать.

– А они точно пропали? – уточняет Хлоя.

– А тебе точно не надоело задавать тупые вопросы?! – выплевывает Фокусник натужно и громко.

Он не в себе.

Фокусник и раньше частенько сердился на людей, приходящих к нему с глупыми вопросами и непродуманными теориями, но давал понять это изящно вскинутой бровью или тяжелым вздохом, не больше. За все время нашего знакомства он ни разу не вел себя так, как сейчас. Ни разу не срывался на Хлою.

– Вот еще – из Германии и Канады, – добавляет он, протягивая второй распечатанный список.

– И в чем тогда дело? – спрашиваю я.

– Игра разваливается на части. Все эти игроки умерли. И если не выйдете из игры, вас ждет та же участь.

Он хватает нас с Хлоей за плечи, прижимает друг к другу и смотрит дикими, налитыми кровью глазами.

– Не смейте больше играть, я вам категорически запрещаю. Все поняли?

Мы киваем.

– Мне нужно работать, – говорит Фокусник – и выставляет нас из своего кабинета.

Когда я закрываю за собой дверь, то слышу:

– Я серьезно! Только попробуйте продолжить играть!

Предупреждение Фокусника приводит в чувство. В игре он несравненный эксперт – если к кому-то и стоит прислушаться, то точно к нему.

Изначально именно после знакомства с Фокусником мой интерес к «Кроликам» перерастает в одержимость.

С того дня я только и делаю, что ищу аномалии, закономерности и странные совпадения, которые могут привести меня к игре. Искать тайные чаты по «Кроликам» тоже интересно – в них сидят такие же фанатики, пытающиеся разгадать неизвестные правила, как и я.

И я чувствую: вот оно, мое место.

Целыми днями я роюсь в Сети: ищу зацепки, общаюсь с другими игроками, пытаюсь