– Ну и ну, – поразился Алекс. – Это в первый раз, да?

– Да, даже не верится.

– Ну, это же хорошо, правда? Может быть, она теперь всегда так будет спать, начнешь высыпаться, наконец!

Лина прислушалась к своим смешанным чувствам. С одной стороны, впервые за долгое время она вновь почувствовала себя живым человеком, каждой клеточкой своего тела она ощущала, что отдохнула и выспалась. Ей не хотелось каждую секунду прилечь и закрыть глаза. Она потянулась и с удовольствием встала. Может быть, ей даже удастся принять душ до ухода Алекса на работу?

С другой стороны, ее грыз червяк тревоги – не связан ли этот необычно долгий сон с болезнью? Что если то, чему они радуются, на самом деле – симптом ОРВИ? Лина решила, что нужно внимательно наблюдать сегодня за состоянием Ники и, если что, вызывать все-таки врача. Она потрогала лоб дочери – он был холодным. Пока что с врачом можно не спешить.

В то утро Лина успела принять душ, позавтракать и выпить чаю. Часов около 9 приехала свекровь, нагруженная подарками – конфеты, фрукты, набор для ванны, разные вещи для ребенка. Ника все еще спала, и Лина решила, что будет лучше, если свекровь сейчас не будет к ней подходить – во-первых, чтобы не разбудить, во-вторых, чтобы не заразить чем-нибудь еще. Они с Софией Павловной выпили чаю, после чего та ушла, предварительно украдкой заглянув в спальню.

Лина взглянула на часы – было 10 часов утра. Ника спала беспробудным сном уже двенадцать часов – она никогда раньше не спала так много. Лина подумала, не нужно ли ее разбудить и неуверенно направилась в спальню. Дочь лежала очень спокойно, по-прежнему плотно завернутая в пеленку в цветочек и укрытая одеялом. Лицо ее было спокойным и очень бледным. Лина пощупала лоб – он как будто стал еще холоднее. Лина сняла одеяло и стала осторожно разворачивать пеленку. Девочка продолжала спать. Лина прислушалась – никаких хрипов не было слышно, Лина наклонилась вплотную к лицу дочери и вдруг с ужасом поняла, что она вообще не слышит дыхания. Она приложила ухо к груди дочери. Весь мир остановился, она перестала сама дышать, каждая мышца в ее теле окаменела. Спустя несколько долгих секунд она наконец смогла различить едва слышный, слабый вдох, за которым последовал такой же едва заметный выдох. Грудь девочки почти не поднималась. Лина стала ощупывать девочку – та вся была очень холодная, не шевелилась и не просыпалась. Тогда Лина схватила ее на руки и стала встряхивать, но девочка по-прежнему не открывала глаз. Лину охватила паника. Она стояла посреди спальни с дочкой на руках и беспомощно озиралась. Что делать? Куда бежать? Кому звонить?

– Ника! Ника! – несколько раз выкрикнула она, продолжая встряхивать девочку, но та висела у нее на руках безвольно, словно мягкая кукла, голова покачивалась от каждого движения Лины, но глаза оставались закрытыми, кожа – холодной и белой.

Лина бросилась на кухню, схватила телефон и набрала номер скорой помощи.

– Скорая, слушаю, – раздался равнодушный голос в трубке.

– Помогите, скорее, у меня ребенок не просыпается! – выкрикнула Лина, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на вопль.

– Адрес.

– Полтавская 41 – 167! – голос Лины дрожал, она продолжала держать одной рукой Нику, которая по-прежнему была без сознания.

– Возраст ребенка?

– Полтора месяца! Они скоро приедут?!

– Машину направили к вам, ожидайте. Домофон работает?

– Да, да.

Лина отключалась и побежала к входной двери, чтобы включить звук на домофоне – с тех пор, как родилась Ника, они выключили звук и вообще не включали его, у Алекса был ключ, а больше они никого не ждали. Иногда кто-то мог позвонить по ошибке или если забыл ключ, от этого звука Ника точно проснулась бы.

Включив домофон, Лина вернулась в спальню, положила малышку на кровать и снова стала слушать ее дыхание – оно по-прежнему было редким, слабым, едва слышным. Лина стала пытаться нащупать пульс – сначала на запястье, потом на шее, но ей это так и не удалось, тогда она снова приложила ухо к груди девочки, чтобы услышать сердце. Сердце билось, но Лине показалось, что гораздо медленнее, чем обычно. Обычно оно колотилось со страшной скоростью, это даже пугало Лину, она думала, что, может быть, у Ники тахикардия, но затем она прочитала в интернете, что у младенцев очень часто бьется сердце – до 200 ударов в минуту, и это нормально. Это ее успокоило. И вот теперь сердце Ники билось так, словно она не была младенцем – сердце ее билось гораздо реже, чем сердце самой Лины, хотя ее, конечно же, в этот момент колотилось намного сильнее чем обычно.

Девочка все так же была очень холодной, Лина завернула ее в одеяло и прижала к себе, чтобы хоть немного согреть. Ее саму трясло, она не могла стоять на одном месте и поэтому ходила из угла в угол, покачивая дочь. Наконец раздался звонок домофона, и Лина бросилась открывать дверь. В следующую секунду у Ники внезапно началась рвота, очень обильная, Лина не могла понять, как может быть рвота у ребенка, который больше двенадцати часов ничего не ел. Она поскорее перевернула дочь, чтобы та не захлебнулась, в это мгновение раздался стук в дверь.

Лина открыла одной свободной рукой, в квартиру быстро вошла фельдшер – женщина средних лет в синей форменной куртке.

– Положите ребенка на твердую поверхность, – быстро сказала она.

Лина побежала в спальню и уложила Нику на пеленальный столик. Фельдшер на ходу раскрыла сумку, достала какие-то приборы и инструменты. Она заглянула в рот девочке, подняла ей веки и посветила в глаза, пощупала пульс и лоб.

– Когда обнаружили, что не просыпается?

– Минут 15–20 назад, сразу вызывала скорую. Она никогда раньше всю ночь не спала.

– Какие-то лекарства давали ребенку?

– Капли от насморка, «Санорин», кажется, а больше никаких. – Лина испуганными глазами смотрела на врача. – Она начала заболевать вчера, у нее плохо дышал нос, я ей закапала, стало лучше, она много спала вчера, всю ночь проспала, а утром я не смогла ее даже разбудить. Что с ней, доктор, что случилось?

– «Санорин»? – врач удивленно посмотрела на Лину. – Ну что же вы, мамочка, разве можно такому маленькому ребенку капли сосудосуживающие! Собирайтесь быстрее, поедем в больницу. У нее отравление нафтизином.

– Отравление?! – глаза Лины расширились от ужаса. – От этих капель может быть отравление?! Как же так, на них же написано, что они для детей!

– Ну так там написано, наверняка, что