умел вычислять ее окно и каждый раз надеялся увидеть ее, но никогда не видел. Сегодня дул отвратительно холодный и острый ветер, щеки горели от холода, Антон натянул поверх шапки капюшон и втянул голову в плечи. Проходя мимо дома Ники, он сделал над собой усилие и поднял лицо наверх, за что тут же получил мощнейший порыв ледяного ветра прямо в глаза. «Разумеется, ее там нет», – подумал он, моргая и вытирая глаза варежкой. Но она там была. Стояла, прислонившись лбом к стеклу и неподвижным взглядом смотрела на снежную метель. Антон остановился, запрыгал и начал яростно размахивать руками, чтобы она его заметила, но Ника, судя по всему, смотрела в другую сторону.

– Никааа! – что было сил заорал Антон, но окно, по всей вероятности, было плотно закрыто – мама Ники не терпела сквозняков, он хорошо помнил это, потому что один раз, когда он в первый раз был у них в гостях, она чуть с ума не сошла, увидев, что Антон пытается открыть окно. Он попробовал объяснить ей, что на улице тепло, а в комнате очень душно, но Лина была непреклонна – сквозняки, по ее мнению, грозили переохлаждением. Антон был воспитанным мальчиком и, конечно же, не стал спорить, только пожал плечами. У них дома сквозняки моги гулять по квартире, сколько им было угодно. Иногда они с мамой специально открывали окно в маминой спальне и кухне одновременно, и, поскольку эти окна были практически напротив друг друга, через коридор начинал дуть настоящий ветер, который сносил все на своем пути. Мама шутила, что это ее способ уборки – всю пыль просто сдувало в окно. Но дома у Ники царил постоянный штиль. Вот и в этот раз окно было плотно закрыто, и Ника не услышала его крика.

Он еще какое-то время попытался привлечь ее внимание, прыгая и размахивая руками, потом догадался и достал из кармана телефон. Пришлось снять варежки, и руки мгновенно замерзли на холодном ветру, пальцы плохо слушались, а замерзший телефон безбожно тупил, но ему все же удалось набрать номер Ники. Он поднес трубку к уху. «Сейчас-то она точно не спит, значит, можно ее и побеспокоить», подумал он.

В трубке некоторое время раздавались гудки. Антон наблюдал за Никой, ожидая, что вот сейчас она услышит звонок, обернется и ответит. Но она продолжала неподвижно стоять у окна и бессмысленно смотреть вдаль.

– Алло, – вдруг услышал он голос мамы Ники. – Это ты, Антон?

– Да, это я, здравствуйте, – Антон запнулся. – Я… Я хотел поговорить с Никой, можно?

Наступила недолгая пауза.

– Нет, Антон, сейчас не получится, она спит. Она очень плохо себя чувствует последнее время, ей нужно больше отдыхать. Она сама напишет тебе, когда ей станет лучше.

Антон растерянно слушал ее и не знал, что ответить. Сначала он хотел закричать: «Но ведь я же вижу ее у окна, она не спит!», но что-то остановило его.

– Хорошо, я понял, до свидания, – вежливо сказал он и нажал отбой. Он продолжал задумчиво стоять и смотреть на Нику, которая все так же стояла у окна. Вдруг сзади к ней подошла ее мама, положила руку на плечо, что-то сказала – Антон видел, как шевелились ее губы – Ника ничего не ответила, только помотала головой. Мама сказала что-то еще, а потом настойчиво отвернула Нику от окна и увела вглубь комнаты.

Антон продолжал стоять посреди двора с голыми руками, свалившимся с головы капюшоном, уже не замечая холода. Он пытался переварить увиденное. Сначала он подумал, что мама Ники просто не знает, что та встала и уже не спит, но, когда спустя буквально пару секунд она уже подошла к Нике, стало понятно, что она прекрасно это знала и просто не захотела, чтобы они разговаривали, и Антон не мог понять почему. Мама подруги всегда казалась ему немного странной, было в ней что-то такое жутковатое, хотя она никогда не была к нему зла или хоть немного недоброжелательна. Но при этом она почти никогда не разрешала Нике приводить гостей и не пускала ее саму в гости. Она очень долго встречала Нику после школы, уже когда все остальные дети стали ходить сами (классе во втором-третьем), она продолжала каждый день стоять недалеко от школьных ворот, куда они с Никой подходили после уроков, после чего они шли уже вместе. Возле дома Ники Антон прощался с ними обеими и дальше шел один. Так продолжалось до последней четверти четвертого класса Ники. Ее одноклассники уже откровенно смеялись, и Ника запретила маме приходить под угрозой того, что она бросит школу, художку и все остальное. После этого Ника стала ходить домой с Антоном, но ее мама всегда смотрела в окно, когда они возвращались.

Антон, наконец, почувствовал, что замерз. Надев варежки и натянув капюшон, он двинулся в сторону дома, бросив на прощание еще один взгляд в окно Ники. В окне никого не было, и он прибавил шаг. Ему не терпелось рассказать маме об этом странном событии.

* * *

– Мама, когда я наконец уже пойду в школу? Я не могу больше сидеть дома. Я отстану от всего класса! У нас геометрия появилась, мама, физика, я ничего в них и так не понимаю, а еще столько пропустила!

– Ника, милая, ну пойми, ты еще не выздоровела, плохо себя чувствуешь, ну какая тебе школа, ну посмотри на себя, ты едва на ногах стоишь. Тебе надо лежать, лечиться. Ну и к тому же, мы ведь с тобой занимаемся, ничего ты не отстанешь.

– Нет, мама! Седьмой класс тебе не начальная школа, когда ты сама мне все могла объяснить! Тут столько сложного, ты не разбираешься сама ни в физике, ни в геометрии, и я тоже скоро перестану все понимать! Я сижу дома уже три недели почти, ну сколько можно?! Все, завтра я пойду в школу! – Ника упрямо отвернулась к стене и накрылась одеялом с головой.

Мама в растерянности стояла возле кровати дочери, не зная, что сказать. Ника действительно провела дома две с половиной недели – у нее приступами случалась рвота, понос, кружилась голова (иногда так сильно, что Ника дважды падала и ударялась головой о стену), она постоянно кашляла, несколько раз у нее случались судороги. На фоне этого последние несколько дней у нее снова сильнейшим образом стали вылезать волосы, выпали почти все ресницы, большую часть дня она лежала, так как у нее не было сил встать, но при этом подолгу не могла уснуть,