Королева усмехнулась.

– Какая прелесть! Так и не сказал ей? Я, значит, скрывала правду, а ты? Врёшь своей собственной дочери. Хорош, нечего сказать!

Беда повернулась к отцу.

– О чём она? Я не люблю, когда мне врут!

– Знаешь… – замялся он, – сейчас не время. Потом расскажу всю правду, обещаю. Я…

– Можешь не рассказывать, – перебила Пурпур. – Я эту правду лучше сама… покажу!

Быстрее молнии она сорвалась с места и бросилась на небесного. Опрокинула на спину и прижала к камню.

– Стой! – завопил он, безуспешно пытаясь оттолкнуть её когтистые лапы. – Не надо!

От неожиданности Беда отшатнулась, растопырив крылья.

Вот он, удобный случай! Убить её, спасая родного отца. Даже Глин не сможет ничего возразить!

Только уж больно любопытно, какую такую правду хочет показать королева! Да сейчас и опасно – вдруг огненная чешуя заденет отца.

А если совсем честно, не очень-то хочется убивать ту, которая подарила ей жизнь, когда все вокруг требовали смерти!

Может, так и есть: никто и никогда больше её не полюбит, и убийство Пурпур ничего не изменит. Даже наоборот, вдруг это всё-таки будет зло, и Глин возненавидит её… выгонит из академии? В другие племена не пустят тоже – и что потом?

Она останется одна в целом мире и тогда горько пожалеет, что сама же и лишила себя единственного дракона, который её любил!

Мысли кружились в голове, не давая принять решение… А потом Беда вдруг поняла, что королева вовсе не собиралась убивать отца. Она всего лишь хотела сорвать у него с шеи ошейник с золотыми шипами.

Для такого крупного и мощного с виду дракона он отбивался довольно хило, и она в конце концов сумела разорвать чёрный кожаный обруч. Ожерелье упало на землю. С внутренней стороны оказался кармашек, из которого торчало что-то светлое.

– Вот, смотри! – Королева с удовлетворённым видом отступила в сторону.

Возмущённо пыхтя, дракон поднялся на лапы… но его глаза больше не сияли янтарём, а оранжевая чешуя подёрнулась рябью, перестраиваясь и меняя цвет, точно как давешняя голова не-Ореолы.

Беда отшатнулась, оставляя выжженные царапины на мшистой поверхности валуна.

Он не небесный!

Кто же тогда, ночной? Тот самый, что следил за ними на берегу? Если она наполовину ночная, то может и дар особый какой-нибудь иметь! Может, её и в племя тогда возьмут – придумают, как использовать, и возьмут, а что?

Однако чешуя фальшивого Нырка сделалась вовсе не чёрная, а… зелёная! Не тёмно-изумрудная, как у Карапакса, а какая-то странная, у морских такой и не встретишь. Яркая, лимонно-зелёная, как перья попугая, она резко выделялась на фоне тусклых горных мхов.

Менялось и тело – дракон стал тощим, узкоплечим, блестящие зубы потускнели. Крылья тоже уменьшились, а хвост… хвост свернулся кольцами, как у обезьяны или…

– Радужный? – отвесила челюсть Беда. – Мой отец радужный. Надеюсь, это шутка?

– М-м… не совсем, – ухмыльнулась Пурпур, – потому его из леса и вышибли. Как и тебя, кстати. Что папаша, что дочка – никому не нужны… Одной только мне – и где благодарность, спрашивается?

– Ну радужный, ну и что? – запальчиво прошипел дракон. – С Кречет я встречался полноценным небесным! Она и не подозревала, что я какой-то другой. А значит, и драконята могли быть только небесные, какие же ещё?

Алая дракониха насмешливо фыркнула.

– Ха! С чего ты взял? Думаешь, случайно она вылупилась такая? Оба родителя должны быть настоящими, вот что я тебе скажу.

– Ну и зря ты так думаешь! – с раздражением бросил радужный. – Драконята с огненной чешуёй появлялись у небесных во все времена. Так что нечего меня обвинять – кто бы я ни был, это тут ни при чём.

Беда совсем запуталась, слушая их.

– Выходит, я полукровка? Но… Я же совсем не похожа на радужных!

Она вытянула лапы и попыталась усилием воли изменить их цвет. Не добившись результата, поковыряла клыки, нет ли там отверстий для яда – хоть лишнее оружие и ни к чему, это было бы забавно.

– Никакая ты не полукровка! – прошипел отец. Вывалил на голову столько всего, и ещё недоволен, подумала она. – Говорю же, твоя мать знала меня как небесного, и был я тогда небесным, и никем другим. Значит, ты небесная и есть!

– В каком смысле, был? – хмыкнула она. – Поменять цвет на оранжевый ещё не значит стать небесным!

– Ха-ха-ха! – захлопала крыльями Пурпур. – Да он и этого даже не может!

– Не могу, – хмуро признал радужный, – зато умею кое-что другое. Я… У меня есть вот что, Беда. Смотри!

Он поднял с земли разорванный ошейник и соединил концы у себя на шее. Чешуя снова покрылась рябью, перестраиваясь, и через несколько мгновений перед Бедой красовался статный оранжевый небесный.

– Видишь? – произнёс он сильным звучным голосом. – Я меняю не только цвет, а всего себя. Теперь я небесный!

– Угу, с дурацким именем, которое сам придумал, – кивнула Беда. – Теперь понятно, почему оно такое. Как тебя зовут на самом деле?

– Хамелеон, – признался он с кривой улыбкой, отбрасывая ошейник и вновь превращаясь в хилого нервного радужного. – Кто-то назвал бы это жестокой иронией, но большинство – включая всё племя радужных! – только смеются, узнав, что дракон по имени Хамелеон единственный в дождевом лесу не способен менять цвет.

Однако Беде сейчас было не до печальных исповедей. Детали головоломки наконец стали складываться в голове.

– Значит, это ты заколдовал ту отрезанную голову! – прошипела она. – Ты помогаешь королеве Пурпур пугать моих друзей!

Зелёный дракон пожал крыльями.

– Она хорошо платит, – усмехнулся он, поигрывая перстнями на когтях. – Во всяком случае, платила. У меня больше золота, чем у любого радужного во всей Пиррии. В последнее время, однако… – Он с укором глянул на королеву.

– Скоро я верну себе трон, – надменно бросила Пурпур. – А ты мне ещё должен остался за то, что упустил несколько дней назад…

Беда прикрыла глаза, размышляя. Разговор отвлекал от главного.

Убить Пурпур… Верное ли это решение? Здесь, в этой тихой долине, королева с её комплиментами «очаровательной дикости» и спорами с отцом уже не казалась столь ужасной и отвратительной.

А преступления, которые она совершила? Убила первого попавшегося земляного, чтобы добыть голову. Отправила Глина и его друзей биться на арене. Заставила Кречет убить маленького брата-близнеца Беды… Зато саму её оставила в живых, пошла против всего племени!

И ведь правда – никогда не хотела изменить её, любила такой, какая есть! Вряд ли Глину нравится огненная чешуя. Он всегда морщился, когда случайно касался её, и следил, чтобы она ничего не подожгла.