— Никаких. Все мои запросы остались безответными. Мнеприказывают лишь связаться с Лондоном или Амстердамом. Приказываютбезотлагательно вернуться. Но я никуда не поеду. Юрий полон желания во всемразобраться. Он уехал сегодня утром. Ему стоило немалых усилий расстаться с Моной.И все же он уехал. Обещал, что будет звонить нам каждый вечер. Моне и мне.Слепому видно, от Моны он без ума. И все же сознание своего долга оказалосьсильнее. Он намерен во что бы то ни стало добиться встречи со старшинами. Иузнать, какова подоплека произошедших здесь событий. С какой целью прибыли сюдаСтолов и Норган? Действительно ли они намеревались вернуть нас в лоно ордена? Иесли это так, согласно чьим указаниям они поступали?

— А что на этот счет думаете вы? Или тут уместнееупотребить слово «подозреваете»?

— Признаюсь откровенно, я теряюсь в догадках. Иногдамне кажется, я всю жизнь плясал под чужую дудку. Меня просто дурачили,использовали в собственных интересах. Думаю, попытка выйти из-под властистаршин ордена не сойдет мне с рук. Скоро они со мной разделаются, какразделались с теми двумя докторами. А уж если они решили меня убрать, никто иничто не сможет помешать им. А иногда ко мне возвращается былая уверенность втом, что орден — это всего лишь группа старых ученых, которых интересует исключительносбор информации. И тогда я вновь не могу поверить, что орден преследуетоккультные цели. Мне это представляется невероятным. Очень может быть, вскоремы выясним, что Столов и Норган самостоятельно решили заняться разведениемсуществ, подобных Лэшеру. Когда в их руки попала поразительная медицинскаяинформация, они не смогли противиться искушению. Вероятно, нечто подобноепроизошло с Роуан. Ее ослепила блестящая перспектива, неожиданно открывшаясявозможность совершить переворот в медицине. Не исключено, именно об этом онадумала, когда выпустила отсюда это существо. Считала, что науке чужды понятиядобра и зла. Что информация, способная совершить научный переворот, обладаетабсолютной ценностью. Да, думаю, так оно и было, — продолжал Эрон. —Эти двое тоже решили, что стоят на пороге грандиозного научного открытия. Ипоэтому столь вероломно поступали с остальными и вводили в заблуждение старшин.А может, и нет. Я так далек от подобных ухищрений. Все это меня не касается.Какой бы ни была правда, мне, скорее всего, не суждено ее узнать.

— А что будет с Юрием? — спросил Майкл. —Разве он не подвергает себя опасности?

Эрон тяжело вздохнул.

— Надеюсь, что нет. Его членство в ордене будетвосстановлено. По крайней мере, так обещали старшины. Одно могу сказать суверенностью: он ничуть их не боится. Он отправился в Лондон, чтобы поговоритьс ними напрямую. И уж конечно, он считает, что в любом случае сможет за себяпостоять.

За время короткого знакомства с Юрием Майкл не успелсоставить о нем четкого впечатления. Он чувствовал лишь, что в этом человекесоединяются несоединимые качества: острый ум, сила, проницательность и в то жевремя наивность и доверчивость.

— Я не особенно волнуюсь за Юрия, — заметилЭрон. — Главным образом потому, что он влюблен. Уверен, теперь он будетособенно осторожным. Ради Моны.

— Полагаю, вы правы, — с улыбкой согласился Майкл.

— Надеюсь, Юрий получит ответы на все свои вопросы.Загадки, связанные с Таламаской, с возможными оккультными целями ордена, состаршинами, не дают ему покоя. Но если кто и способен ему по-настоящему помочь,так это только Мона. Ведь меня самого спасла Беатрис. Не правда ли, все-такистранно, что члены этой семьи наделены столь неодолимой силой? И при всем притом они не могли противостоять… ему.

— А как насчет Столова и Норгана? — перебилМайкл. — Как вы думаете, будет их кто-нибудь искать?

— Думаю, нет. Смерть этих двоих вам тоже лучшевыбросить из головы. Юрий обо всем позаботился. Свидетелей случившегося нет.Уверен, никто не явится сюда, чтобы выяснить, какая участь постигла двухпропавших членов ордена.

— Вашему спокойствию и невозмутимости можнопозавидовать, — заметил Майкл. — Однако должен признаться, вы непроизводите впечатления счастливого человека.

— Полагаю, время для счастья еще не пришло, — мягковозразил Эрон. — И все же поверьте, сейчас я куда счастливее, чем былкогда-либо за всю свою долгую жизнь. — Он помолчал и добавил: — Бесспорно,эти двое натворили много зла. Но это еще не повод расстаться с убеждениями,которых я придерживался на протяжении многих лет.

— Но ведь Лэшер сказал, какова была цель вашегоордена, — напомнил Майкл. — Его слова невозможно истолковать двояко.

— Да, конечно. Но то, о чем он говорил, происходилонесколько столетий тому назад. За это время многое изменилось. Теперь людиболее не верят в то, во что непоколебимо верили тогда.

— Несомненно, это так.

Эрон вновь вздохнул и слегка пожал плечами.

— Так или иначе, Юрий все выяснит. И он обязательновернется.

— Но если подозрения, о которых вы упомянули,справедливы… Неужели они и правда попытаются вас убить?

— На самом деле я так не думаю, — покачал головойЭрон. — За эти годы я успел кое-что понять… И, полагаю, онипросто-напросто не захотят утруждаться…

Майкл промолчал.

— Теперь я более не принадлежу ордену, не являюсь егочленом, — продолжал Эрон. — Я разорвал все связи. Мой дом здесь. Яженат и хочу провести остаток дней рядом с Беа и с людьми, которых считаю своейсемьей. А что до всего прочего… до ордена Та-ламаска, его скрытых целей, еготайн… Все это меня не касается. Возможно, я понял, что более не хочу служитьордену, еще на Рождество, когда Роуан… проиграла первый тайм. А может, когдаувидел Роуан на каталке, бледную, неподвижную. Так или иначе, к делам ордена ятеперь не имею отношения. То есть, точнее будет сказать, я отношусь к ним точнотак же, как ко всем прочим жизненным проблемам, с которыми мне волей-неволейприходится сталкиваться.

— Скажите, а почему вы не вызвали полицию? Может быть,следовало сообщить властям о гибели Столова и Норгана?

Судя по выражению лица Эрона, это предположение немало егоудивило.

— Майкл, вы сами прекрасно знаете ответ, — сказалон. — Знаете, что я многим вам обязан. И выдать вас полиции было бы чернойнеблагодарностью с моей стороны. К тому же решения тогда принимали Мона и Юрий.Я, честно говоря, слишком растерялся. И толку от меня наверняка было немного.Но, полагаю, мы нашли наиболее простой и разумный выход. Всегда искать самыйпростой и разумный выход — это мое главное жизненное правило. Советую вам взятьего на вооружение.

— Самый простой и разумный выход… — эхом повторилМайкл.