вышедших в эти годы.

843

Адоньева С. Доклад, размещенный на интернет-сайте конференции Totalitarian Laughter (Princeton, May 15–17, 2009). http://slavic.princeton.edu/download/files/Svetlana%20Adonyeva.pdf (accessed on 02.12.09).

844

Так, Вероника Гаррос даже не ставила под сомнение тот факт, что частушки при сталинизме были сродни анекдотам и принадлежали к сфере «тайного смеха» (Garros V. Moscou 1936–1938: Les rires de la terreur (Pour une histoire désobéissante) // De Russie et d’ailleurs: Deux croisés sur l’histoire. Pour Marc Ferro / Textes recueillis et édités par Martine Godet avec la collaboration de Muriel Carduner-Loosfelt et d’Hélène Coq-Lossky. Préface de Jacques le Goff. Institut d’Études Slaves: Paris, 1995. P. 71). Сара Дэвис видит в частушках пример «субверсивного, или „карнавального“» дискурса популярной устной культуры сталинского периода (Davies S. Popular Opinion. Р. 175). Схожего мнения придерживается и Шейла Фитцпатрик, упоминающая частушки как выражение «буквально субверсивной сферы популярной культуры, в которой официальные ценности и клише ставятся с ног на голову» (Fitzpatrick S. Everyday Stalinism: Ordinary Life in Extraordinary Times. Soviet Russia in the 1930s. Oxford: OUP, 1999. P. 166).

845

См.: Иванова Т. О фольклорной и псевдофольклорной природе советского эпоса. C. 403–404; Husband W. Mythical Communities and the New Soviet Woman. P. 93.

846

Панченко А. Культ Ленина и советский фольклор // Одиссей: Человек в истории. 2005. C. 335. Подобной же точки зрения придерживается и К. Богданов, утверждающий, что в традиционных мотивах и формах, переработанных в соответствии с нуждами режима, можно и нужно увидеть «ритуализованные маркеры групповой идентичности», каковые режим для себя определяет (Богданов К. Vox populi. C. 14).

847

Ухов П. Кто и как сочиняет частушки в советское время? // Вопросы литературы. 1959. № 12. C. 179.

848

Рыклин М. Пространства ликования. М., 2002.

849

Прусаков А. Современный фольклор. С. 203.

850

К. Богданов пишет о «стремительном нарастании песенного веселья, кинематографического смеха и изобразительного юмора» (Богданов К. Vox populi. С. 191).

851

Прусаков А. Современный фольклор. С. 204.

852

На тавтологию как интегральную черту сталинского дискурса вообще указывал Ролан Барт (Barthes R. Writing Degree Zero. New York: Hill and Wang, 2001. Р. 24). Об «обсессивной тенденции к повторениям» («obsessive repetitiveness») пишет и Игал Халфин (Halfin I. Stalinist Confessions. Р. 4). Эта стилистическая особенность не ограничивается эпохой сталинизма. Так, Алексей Крученых был убежден, что именно в многократных повторениях кроется сила ленинского гения убеждения (Крученых А. Приемы ленинской речи: К изучению языка Ленина. 3-е изд. М., 1928. C. 25).

853

Вайскопф М. Писатель Сталин. М., 2001. С. 127–129. См. также: Naiman E. Discourse Made Flesh. P. 299. Найман пишет о «заклинательном дискурсе».

854

О генерировании эмоции радости как следствии сталинской сентенции, «воспринятой в перформативном и санкционирующем смысле», пишет К. Богданов (Vox populi. С. 192).

855

Boym S. Paradoxes of Unified Culture: From Stalin’s Fairy Tale to Molotov’s Lacquer Box // The South Atlantic Quarterly. Special Issue: Socialist Realism without Shores / Eds. T. Lahusen and E. Dobrenko. 1995. Vol. 94. № 3. Summer. P. 826.

856

Это наблюдение сделала Вероника Гаррос (Moscou 1936–1938. P. 71), заметив, что сталинизм разрешал смеяться только тем, кто находился на крайних точках структуры общества: лидерам — с одной стороны, и крестьянам и рабочим — с другой.

857

Арутюнова Н. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М., 1990. С. 18.

858

Э. Найман считает, что «лозунги и события были почти синонимами в сталинской репрезентации советских реалий» (Discourse Made Flesh. Р. 299). В предисловии к одной из своих книг И. Халфин говорит о «смертном приговоре метафоре, иронии, каламбуру» в сталинизме и о стремлении сталинского дискурса обходиться вообще без метафор (Stalinist Confessions. Р. 4).

859

См.: Cefalu P. What’s So Funny.

860

В известном незаконченном отрывке Бахтин упоминает «Образ выпрыгивания и вылезания из себя <…> — оживление древнего гротеска» (Бахтин М. К вопросам теории романа. К вопросам теории смеха. <О Маяковском> // Бахтин М. Собр. соч.: В 7 т. Т. 5. М., 1997. С. 48–62).

861

Ушакин С. Модернизация как мобилизация: культура СССР 1930-х годов. Поле боя на лоне природы: От какого наследства мы отказывались // Новое литературное обозрение. 2005. № 1(71). С. 267–268.

862

Волошинов В. Марксизм и философия языка. Л., 1930. С. 13–14.

863

Ушакин С. Модернизация как мобилизация. С. 267.

864

Žižek S. The Sublime Object of Ideology. Р. 32–33.

865

Marin L. Food for Thought. Baltimore: The Johns Hopkins UP, 1989. P. 36–37.

866

Ibid. P. 37.

867

Ibid. P. 97.

868

Halloran S. Language and the Absurd // Philosophy and Rhetoric. 1973. Vol. 6. № 2. Spring. P. 106–107.

869

На подобный прием генерирования смешного указывает и Михаил Ямпольский: «В смехе коммуницируют не человеческие индивиды, а их овеществленные, регрессировавшие тела, их обезличенные „Я“» (Ямпольский М. Демон и Лабиринт: Диаграммы, деформации, мимесис. М., 1996. С. 35).

870

Кусовац Е. О еде, или +/— Е(с)м(ь) в творчестве Хармса // Russian Literature. 2006. Vol. 60. № 3–4.

871

См.: Willett J. The New Sobriety 1917–1933: Art and Politics in the Weimar Period. Thames and Hudson, 1978; Fineman M. Homo Prostheticus // New German Critique. 1999. Vol. 76. Winter.

872

Wills D. Prosthesis. Stanford, CA: Stanford UP, 1995. P. 139.

873

См.: Clark T. The «New Man’s» Body: A Motif in Early Soviet Culture // Art of the Soviets: Painting, Sculpture and Architecture in a One-Pary State, 1917–1992 / Eds. M. Bown, T. Brandon. Manchester: Manchester UP, 1993. P. 36–38; Vöhringer M. Avantgarde und Psychotechnik: Wissenschaft, Kunst und Technik der Wahrnehmungsexperimente in der frühen Sowjetunion. Wallstein Verlag [б. г.].

874

Горький М. Беседа с писателями — ударниками труда по вопросам, предложенным рабочим редакционным советом