слово в этой булле было тщательно взвешено ее различными авторами — секретарями папы и эмиссарами Альваро. По всей вероятности, упоминание епископов как возможных иудействовавших было сделано по настоянию самого коннетабля. Он с легкостью мог предвидеть, что епископы-марраны будут в первых рядах борьбы против инквизиции, и он также знал, что они считают его своим врагом и не перестанут мешать ему. Их включение в состав подозреваемых в ереси было направлено на подрыв их престижа и влияния, а также на то, чтобы предотвратить их от какой-либо резкой акции против него. Но если таковыми были, как мы полагаем, намерения Альваро, он совершил грубую ошибку. Булла об учреждении инквизиции в Кастилии и упоминание епископов-марранов в качестве ее мишеней не только не запугала их, она на самом деле подняла их на усиленную борьбу против буллы и против Альваро.

Разумеется, в этот момент можно задать вопрос: зачем Альваро зашел так далеко, что согласился на инквизицию в Кастилии? Мы можем только предложить объяснения. Если булла об инквизиции, как и сопровождающие ее две буллы, родилась, как мы в том уверены, из толедских переговоров, это должно было быть обещано толедцам коннетаблем в обмен на что-то. Но чем было это «что-то»? Правильный ответ на второй вопрос должен предоставить нам и ответ на первый.

Как мы уже отметили, толедцы за их будущее подчинение королю получили не только полную амнистию за свои преступления, но еще и согласие на политику и порядки, введенные ими в отношении конверсо. Но поскольку это согласие было дано устно и втайне, они должны были подвергать сомнению ценность этого обещания. В конце концов, у них в руках не было ничего, что бы доказывало обещания короля, а устные заверения, как они хорошо знали, могли с легкостью быть истолкованы иначе. Эти сомнения должны были заметно возрасти, когда они узнали, что Альваро собирается не только вернуться на свои прежние посты в городе (пост главного судьи и контроль над воротами), но также и принять на себя командование алькасаром, а фактически также и королевской полицией. Это делает его полным хозяином Толедо, как в военном, так и в юридическом плане. А когда это случится, кто может уверить их, что он не откажется от своих обещаний и не восстановит status quo ante? Наверняка ему хватит предлогов для этого, а он ведь был сторонником конверсо. Поэтому выглядит логичным, что толедцы потребовали в качестве гарантий словесным обещаниям, чтобы критические посты губернатора и главного судьи были вверены людям, разделяющим их взгляды, тем, кому можно полностью доверять.

Теперь задачей Альваро было склонить толедцев на свою сторону. Как он мог это сделать? Только убедив в том, что он «понимает» их позицию и уже пересмотрел все свои взгляды на ситуацию с конверсо. Альваро уверил их в том, что во всем, что касается его самого, проблема конверсо должна быть решена не только в Толедо, но и в национальном масштабе, а для того, чтобы завоевать их доверие и желание сотрудничать, он назначил своим военным заместителем в Толедо Луиса де ла Сарда, который был человеком принца[2120]. Но в дополнение к этому, он предложил им такое, о чем они даже и не смели просить: он расстарается получить буллу об учреждении инквизиции, что само по себе оправдает законы и установления «Толедского статута». Он поклялся, что будет работать для издания этой буллы и двух других требуемых ими булл. Это предложение и клятва сломали лед. Альваро завоевал доверие толедцев, они перестали противиться его власти в городе и вошли в соглашение с королем, в обеих его частях, открытой и тайной.

Все это, конечно, догадки. Но не догадка, а факт то, что булла, призывающая к учреждению инквизиции в Кастилии, была издана Николаем V, и вовсе не догадка то, что папа подписал эту буллу 20 ноября, в тот день, когда он издал две другие буллы в пользу толедцев, тем самым указывая на связь третьей буллы с ними. И вовсе не догадкой, а уверенным утверждением является то, что эта третья булла никогда не была бы издана без стараний Альваро. А поскольку ничто из этого не является догадкой, мы должны вернуться к тому объяснению, которое мы дали для действий Альваро в этом деле.

Если это не так, как иначе можно объяснить радикальное изменение позиции коннетабля — его внезапной решимости учредить инквизицию, тем самым подорвав позиции конверсо и практически оставив свою прежнюю политику, которой он так упорно следовал? Наверняка он совершил этот резкий поворот не потому, что после тридцати лет работы с конверсо, которых он знал вдоль и поперек, он вдруг обнаружил, что все они еретики, или же потому, что всегда знал это, но внезапно стал очень набожным — настолько набожным, что пошел до конца в защите религии. Поскольку ни одно из этих предположений не выглядит реалистичным, мы должны вернуться к предложенному выше объяснению.

Альваро действительно переменил свою позицию по отношению к «новым христианам», но сделал он это не по религиозным, а по политическим причинам. Понимая, с каким риском это связано, он, тем не менее, думал, что этот риск перевешивают полученные им достижения. Он видел волну народной ненависти, поднявшуюся против конверсо в Кастилии, и пришел к выводу, что ей невозможно сопротивляться, и что, продолжая защищать конверсо, как он это делал, он связывает свою судьбу с их судьбой, тем самым только обеспечивая свой крах. Но были и другие веские соображения, которые заставили его поступить таким образом. Он должен был завоевать Толедо любой ценой, и он не мог этого сделать против воли города. Для него тоже было жизненно важным как можно скорее восстановить свою национальную популярность — популярность, которой толедская кампания нанесла тяжелый урон. Итак, будучи как всегда прагматичным, а если нужно, то и безжалостным, он решил перейти на другую сторону.

VIII

Появление буллы об инквизиции показывает, что Альваро преуспел. Но его победа не была решающей. В тишине и вдали от глаз общественности — через переговоры in camera в Риме и Кастилии с участием ведущих фигур Испании и курии — шло напряженное состязание между мощным коннетаблем и лидерами конверсо. Результат этого состязания может быть виден прежде всего в еще одной булле, которую Николай V выпустил 29 ноября 1451 г., всего через девять дней после публикации его буллы об инквизиции и двух других булл, специально рассчитанных на удовлетворение требований толедцев[2121].

В этой последней