замолчало, и им пришлось ждать запуска сигнальных ракет от южного бункера. «Я не хотел отворачиваться… но, произведя все эти расчеты, я думал, что взрыв может быть мощнее, чем предполагалось. Поэтому я намазался кремом от загара»[2693]. Теллер пустил свой крем по рукам, и эта странная мера предосторожности встревожила одного из наблюдателей: «Было жутковато видеть, как некоторые из самых крупных наших ученых с серьезными лицами втирали в свои лица и руки крем от загара – в непроглядной ночной тьме, в тридцати километрах от ожидавшейся вспышки»[2694].

В южном бункере продолжался обратный отсчет. В 5:25 из сигнального пистолета запустили зеленую ракету. По этому сигналу в базовом лагере раздался краткий рев сирены. У южного края водоема базового лагеря были вырыты бульдозером неглубокие защитные окопы; поскольку бывшие там наблюдатели находились на пятнадцать километров ближе к нулевой отметке, чем те, кто был на холме Компанья, они собирались воспользоваться ими. Раби лег рядом с Кеннетом Грейзеном, физиком из Корнелла, повернувшись лицом на юг, в противоположную от нулевой отметки сторону. Грейзен вспоминает, что он «лично нервничал, потому что моя группа подготавливала и устанавливала детонаторы, так что если бы взрыва не произошло, это могло случиться по нашей вине»[2695]. Гровс устроился между Бушем и Конантом и думал «только о том, что я буду делать, если отсчет дойдет до нуля и ничего не случится»[2696]. Виктор Вайскопф вспоминает, что «группы наблюдателей расположили метрах в десяти от нашей наблюдательной площадки маленькие деревянные палочки, чтобы оценить размеры взрыва». Палочки были воткнуты по краю водоема. «Они были расставлены так, чтобы их [высота] соответствовала 300 метрам над нулевой точкой»[2697]. Филипп Моррисон повторял обратный отсчет для наблюдателей в базовом лагере через мегафон.

С шипением взлетела ракета, предупреждавшая о двухминутной готовности. В базовом лагере проревела длинная сирена. В 5:29 запустили ракету минутной готовности. Моррисон тоже хотел взглянуть в глаза чудовища и лег на краю водоема лицом к нулевой отметке. Он надел темные очки и держал в одной руке секундомер, а в другой – сварочный щиток. Сварочный щиток у него был совершенно стандартный, модели Super-Visibility Lens компании Lincoln с тонировкой № 10.

В южном бункере кто-то услышал, как Оппенгеймер сказал: «Господи, такие занятия вредны для сердца»[2698]. Маккибен отсчитывал минуты, а Аллисон передавал отсчет по радио. За 45 секунд Маккибен включил более точный автоматический таймер. «В центре управления было довольно тесно, – отмечает Кистяковский, – и, поскольку делать мне там было уже нечего, я вышел, как только включили автоматический таймер… и встал на земляной насыпи, покрывавшей бетонный бункер. Я полагал, что мощность взрыва будет около 1 кт [то есть 1000 тонн, 1 килотонны], так что расстояние в восемь километров казалось вполне безопасным»[2699].

На холме Компанья Теллер продолжал подготовку: «Я надел темные очки. Я натянул пару толстых перчаток. Я прижал сварочную маску к лицу обеими руками так, чтобы по ее краям не проходило никакого света. После этого я стал смотреть прямо в сторону нулевой точки»[2700].

В южном бункере Дональд Хорниг следил за выключателем, который мог разорвать соединение между конденсаторными батареями, установленными на вышке, и бомбой. Он был последним средством остановки испытаний в случае неисправности. За тридцать секунд до нуля отсчета на панели перед ним вспыхнули четыре красные лампочки, и стрелка вольтметра дернулась под круглой стеклянной крышкой слева направо. Это означало, что конденсаторы полностью заряжены. Фаррелл заметил, что «по мере того, как истекали последние секунды, д-р Оппенгеймер, на котором лежало очень тяжелое бремя, становился все напряженнее. Он почти не дышал. Чтобы не шататься, ему приходилось держаться за столб. Последние несколько секунд он смотрел прямо перед собой»[2701].

За десять секунд до взрыва в командном бункере прозвучал гонг. Наблюдатели, лежавшие в неглубоких окопах базового лагеря, как будто ожидали смерти. Конант сказал Гровсу, что никогда не думал, что секунды могут длиться так долго. Моррисон пристально смотрел на секундомер. «Я следил за секундной стрелкой, пока не осталось 5 секунд, – записал он в своем дневнике в день испытаний, – тогда я опустил голову на песчаную насыпь так, что небольшое возвышение рельефа полностью закрывало меня от нулевой отметки. Я прижал сварочный щиток к правому стеклу темных очков; их левое стекло было закрыто непрозрачным куском картона. Я продолжал отсчитывать секунды и, когда дошел до нуля, начал поднимать голову над закрывавшим меня бугорком»[2702]. На холме Компанья Эрнест Лоуренс собирался смотреть через ветровое стекло автомобиля – стекло должно было отфильтровать вредоносное ультрафиолетовое излучение, – «но в последнюю минуту решил выйти из машины… (что показывает, насколько я был взволнован!)»[2703]. Роберт Сербер, державший под рукой для поддержки свои бутылки с виски, смотрел в направлении находившейся в тридцати двух километрах нулевой отметки ничем не защищенными глазами. Решающее бездействие выпало на долю Хорнига:

Теперь всем происходящим управлял автоматический таймер, но у меня был рубильник, которым можно было остановить испытания в любой момент перед собственно зажиганием… Я думаю, я никогда не был так взвинчен, как в эти последние секунды… Я все время говорил себе: «Ты должен среагировать на малейший скачок стрелки». Про себя я продолжал вести отсчет. Я твердил: «Задержка твоей реакции – около половины секунды, так что нельзя расслабляться даже на долю секунды». <…> Мои глаза были прикованы к циферблату, а рука лежала на рубильнике. Я слышал отсчет таймера… три… два… один. Стрелка упала до нуля[2704].

Было 5 часов, 29 минут и 45 секунд. Контур зажигания замкнулся; конденсаторы разрядились; детонаторы, установленные в тридцати двух точках детонации, сработали одновременно; они воспламенили внешние линзовые оболочки из «состава В»; отдельные детонационные волны вздулись, натолкнулись на вставки из баратола, замедлились, искривились, вывернулись наизнанку и слились в единую сжимающуюся внутрь сферу; сферическая детонационная волна прошла во вторую оболочку из твердого, быстро горящего «состава В» и ускорилась; ударившись в стенку из плотного урана отражающей оболочки, она превратилась в ударную волну, сжимающую, разжижающую, проникающую; она достигла никелевой оболочки плутониевого сердечника и сжала ее: маленькая сфера уменьшалась в размерах, схлопываясь внутрь самой себя, доходя до размеров глазного яблока; ударная волна достигла крошечного запала в центре бомбы и, завихряясь на специально сделанных в нем неоднородностях, смешала содержащиеся в нем бериллий и полоний; альфа-частицы, вылетающие из полония, стали выбивать из редких атомов бериллия нейтроны: один, два, семь, девять – даже такого количества нейтронов, проникших