Дальнейшее вычисление приводимого Плинием соотношения двух космических расстояний производилось Аристархом обычными приемами решения треугольников, но из-за упомянутой ошибки в определении угла результат оказался в 20 раз меньше действительного значения[5337].

К астрономической проблематике Плиний обращается и в связи с мнениями Тимея, хотя остается не вполне ясным, имел ли он в виду пифагорейца начала IV в. до н. э., друга Платона, или же другого, позднейшего Тимея, неопифагорейца I в. до н. э., автора сочинения «О душе космоса и природы». Второй вариант вероятнее хотя бы потому, что от первого Тимея не осталось сочинений, возможно, их и не было. Следуя Тимею (второму?), Плиний в §38 правильно определяет максимальное удаление Венеры от Солнца (в градусах), однако приведенный здесь же, в §38, для Венеры синодический период 348 дней далек от подлинного значения — 584 дней, которое мы находим, например, у Клеомеда и Халкидия и даже в некоторых древнеиндийских источниках[5338]. Мнение, что «все, что порождается на Земле, обязано этим силе этой звезды», т. е. Венеры, возникло задолго до обоих Тимеев: в древней Месопотамии ясное ви́дение ее на небе предвещало богатый урожай, она держала нечто наподобие рога изобилия, в фигуре которого видят намек на наблюдения (еще во II тыс. до н. э.!) ее фаз[5339]. Плиний немало пишет об изменчивости Венеры, делающей ее как бы подобием Луны: она «непостоянна, ибо меняет направление своего хода» (§36), блуждает за пределами Зодиака (§66), меняет скорость хода и «стоянки» и т. д.; но о фазах и серповидности ее у него ничего нет. Эти знания, видимо, были утрачены и отсутствовали до их повторного обретения Галилеем.

С большей достоверностью можно говорить об использовании Плинием трудов Евдокса Книдского, математика и астронома IV в. до н. э. Его взгляды Плиний излагает в §67, присоединяясь, правда, и к его ошибкам. Он принимает, в частности, мнение Евдокса, что Солнце должно отклоняться от эклиптики, раз это показано для Луны и планет. Во всяком случае такой вывод относительно позиции Плиния вытекает из анализа, проведенного отечественным историком античной науки И. Д. Рожанским[5340]. Далее, астрономов вплоть до Кеплера весьма затрудняло объяснение движения Марса. Они интерпретировали его в основном с помощью гомоцентрических сфер Евдокса и его же «гиппопеды» («лошадиных пут» — кривой наподобие восьмерки). Применительно к Юпитеру и Сатурну движение планеты взад и вперед по гиппопеде в сочетании со скольжением всей гиппопеды вдоль эклиптики более или менее отражало видимое годовое движение планет. Для Марса же нечто похожее на реальность получалось (у Евдокса) только при абсолютно неверных значениях синодического года (240 дней) и наклонения (34°)[5341].

С описанием физических явлений у Плиния соседствует отыскивание в них некоего высшего смысла. В §107 Плиний обращается к «собачьим дням» (caniculares) второй половины июля. Как раз в эти дни на небе был Сириус, причастный, видимо, и культу Солнца из-за этой своей связи со зноем и из-за своей наибольшей яркости среди звезд. О поклонении антилопы орикса Солнцу говорит через 150 лет после ЕИ Элиан в трактате «О природе животных» (VII. 8), а еще через три века — Тимофей Газский[5342]. Чихание еще Аристотель в сильно повлиявшей на Плиния «Истории животных» (I, XI, 48) назвал «предвещательным и священным признаком». Чихание, по Плинию, Элиану и Тимофею Газскому — «предвещательный и священный признак» также и по отношению к предстоящему возрождению природы. К приведенным в примечании 57 на с. 427 «Истории животных» Аристотеля (М., 1996) примерам о связи чихания с идеей воскресения (из Библии, «1001 ночи» и африканских мифов) можно добавить финал рассказа Ф. М. Достоевского «Бобок» и «14 красных избушек» Андрея Платонова, а также наблюдение врачей-реаниматологов, «что в момент возвращения к жизни человек часто чихает»[5343].

Еще одно приводимое Плинием наблюдение — различие между течениями из Черного моря в Мраморное и в обратном направлении. В §219 говорится, что «Понт всегда течет в Пропонтиду, обратно же в Понт нет никакого течения». Здесь, очевидно, не учтено, что при таком соотношении вся вода из Понта (Черного моря) должна была бы перетечь в Пропонтиду (Мраморное море) и далее в Средиземное море. Но этого явно не происходит. Между тем существует течение не только из Черного моря в Мраморное, но и обратно, причем в глубине, что было открыто только через 1800 лет адмиралом С. О. Макаровым в работе «Об обмене воды Черного и Средиземного морей» (1883). Ср. также V. 141, о местах за Тенедосом и Сигейским берегом: «Здесь течение [из] Геллеспонта усиливается и напирает на море. Образующиеся при этом водовороты подрывают границу [между морями], пока Азия не оказывается резко отделенной от Европы. [Так образовался] мыс… Трапедза…» и т. д. Все это по сути не относится к приливо-отливному комплексу явлений, но Плиний склонен рассматривать под рубрикой «приливы — отливы» любой гидрологический феномен с определенным ритмом или направленностью[5344].

Б. А. Старостин

Плиний Старший о Средиземноморье

(третья книга «Естественной истории» и ее страноведческое и историческое содержание)[5345]

Написанная в 50-х годах I века н. э. «Естественная история» Плиния Старшего впервые осветила многие вопросы, связанные со страноведением стран бассейна Средиземного моря. Та эпоха была в определенном смысле переломной для развития естествознания. В прошлом осталось «греческое чудо» — неожиданное возникновение науки на фоне наукоподобных и стихийных догадок. Умерли такие великие представители эллинской науки, как Архимед или Страбон, и римской — Витрувий, Катон Старший, Варрон, Сенека. После Аристотеля не предпринималось уже попыток создать единую систему знаний; в отдельных отраслях знания также делалось сравнительно мало. Труд Плиния можно считать чрезвычайно характерным в этом отношении, последовательным. Но это была последовательность того периода, когда высшей формой выражения научной мысли стала такая ее форма, как отраслевой энциклопедический труд.

Из римских деятелей начала периода Империи Плиний Старший был одним из наиболее продуктивных в литературном отношении и вместе с тем оказавших наибольшее влияние — по крайней мере на Западе, где греческих классиков, в том числе путешественников, историков, популяризаторов науки и географов почти что не читали или читали только в латинских переводах. Огромный труд Плиния Старшего первым привлек всеобщее внимание и стал предметом переписывания, а с XV в. и перепечатывания — вплоть до наших дней. В последние три-четыре столетия он служит уже только для изучения римской культуры и литературы.

С очень давних пор началось дублирование научных знаний знаниями несколько иного плана (по их структуре и предназначению): систематическими и по крайней мере отчасти пригодными для справочного, в широком смысле, употребления. Естественно, что начало такого употребления восходит к