– О том, до чего хороша была тишина, – ответил он, – когда никто меня не беспокоил.

– Лгунишка. Отчего ты так стараешься отвадить от себя людей?

– Может, я просто не желаю снова спорить.

– И не нужно. – Она в очередной раз зевнула. – Слишком рано для споров. Ну-ка попробуй. Оскорби меня.

– Я не…

– Оскорби! Немедленно!

– Я бы лучше бродил по этим ущельям с маньяком-убийцей, а не с вами. По крайней мере, тогда, если бы беседа сделалась скучной, у меня был бы легкий выход из положения.

– А у тебя ноги воняют, – парировала Шаллан. – Видишь? Слишком рано. В такое время я не в состоянии острить. Так что никаких споров. – Она помедлила, потом продолжила чуть тише: – И вообще, ни один убийца не согласился бы сопровождать тебя. Даже у них есть какие-то правила, в конце концов.

Каладин фыркнул, уголки его губ чуть приподнялись.

– Осторожнее! – воскликнула она, перепрыгивая через бревно. – Это было слишком похоже на улыбку – а чуть раньше, могу поклясться, ты был веселым. Ну, умиротворенным. В любом случае, если у тебя улучшится настроение, наше путешествие станет однообразным.

– Однообразным? – переспросил он.

– Да. Если мы оба будем всем довольны, происходящее утратит художественную ценность. Понимаешь, великое искусство зиждется на контрасте. Светлые пятна, темные пятна. Счастливая, улыбчивая, блистательная дама и темный, мрачный, зловонный мостовик.

– Это… – Он остановился. – Зловонный?

– Великие картины, – продолжила Шаллан, – демонстрируют героев с присущими им контрастами. Они сильны, но что-то в них намекает на уязвимость, чтобы зритель мог отождествить себя с портретом. Твоя маленькая проблема помогла бы придать портрету живость.

– Да как вообще такое можно передать на картине? – хмуро поинтересовался Каладин. – Кроме того, никакой я не зловонный.

– О, так ты выздоравливаешь? Ура!

Он растерянно уставился на нее.

– Замешательство, – пояснила веденка. – С благодарностью приму его как знак того, что ты потрясен моим чувством юмора, проявленным в столь ранний час. – Она подалась ближе к нему и заговорщически прошептала: – На самом деле я не такая уж остроумная. Просто так вышло, что ты дурак и на твоем фоне я выгляжу такой. Контраст – помнишь, да?

Шаллан улыбнулась ему и продолжила идти, напевая себе под нос. Вообще-то, день показался ей куда лучше. И с чего вдруг она проснулась в таком дурном настроении?

Каладин бегом догнал ее.

– Клянусь бурей, женщина, ума не приложу, что с тобой делать.

– Желательно не убивать.

– Странно, что никто еще до этого не додумался. – Кэл покачал головой. – Ответьте мне, только честно. Почему вы здесь?

– Ну, так уж вышло, был один мост, он рухнул, и я упала…

Он вздохнул.

– Прости, – проговорила Шаллан. – Что-то в тебе вынуждает меня острить на полную катушку, мостовичок. Даже по утрам. Ну да, почему я здесь? То есть на Расколотых равнинах?

Кэл кивнул. Стоило признать, была в этом парне некая грубая красота. Он был красивой естественной скалой, в отличие от изысканной статуи – Адолина.

Но ее пугала напряженность Каладина. Он казался человеком, который постоянно стискивал челюсти и не мог позволить себе – а также всем остальным – просто сесть и расслабиться.

– Я сюда явилась из-за того, чем занималась Ясна Холин. Ее изыскания нельзя оставить незаконченными.

– А Адолин?

– Адолин оказался приятным сюрпризом.

Они миновали целую стену, покрытую ниспадающими лозами, укоренившимися в разломе наверху. Лозы завозились и принялись подниматься, когда Шаллан приблизилась. «Очень чуткие, – заметила она. – Шустрее обычных разновидностей». Полная противоположность тем, что росли в садах у нее дома и долгое время пребывали в убежище. Девушка попыталась схватить одну и оторвать кусочек, но лоза двигалась слишком быстро.

Вот незадача! Ей нужен был отросток, чтобы в лагере вырастить лозу для экспериментов. Притворяясь, что она здесь для того, чтобы изучать и записывать новые виды, Шаллан проще было бороться с унынием. Она слышала, как Узор тихонько гудит на ее подоле, словно понял, как она пытается отвлечь себя от мыслей о затруднительной и опасной ситуации. Шаллан хлопнула по нему ладонью. Что подумает мостовик, если услышит, как ее одежда жужжит?

– Один момент, – бросила она, наконец-то ухватив одну из лоз. Каладин, опираясь на копье, подождал, пока она срежет кончик лозы небольшим ножом из своей сумки.

– Изыскания Ясны, – сказал он. – Они были как-то связаны с постройками, которые спрятаны тут под слоем крема?

– С чего ты взял? – Шаллан спрятала отросток в пустую чернильницу, которую приберегла для образцов.

– Вы слишком сильно старались сюда попасть. Якобы из-за куколки ущельного демона. Даже мертвой. Тут кроется что-то еще.

– Ты явно не понимаешь, до чего одержимыми бывают ученые. – Девушка потрясла чернильницу.

Он хмыкнул:

– Если бы вы действительно хотели поглядеть на куколку, можно было просто заставить их притащить вам одну. У них есть салазки для раненых, которые тянут чуллы, – этого бы хватило. Не было никакой необходимости отправляться сюда самой.

Шквал! Сильный довод. Хорошо, что Адолину подобное не пришло в голову. Принц был чудесным и уж точно неглупым, но отличался некоторой… прямолинейностью.

Этот мостовик демонстрировал совсем иные качества. То, как он за ней наблюдал, то, о чем думал. И даже, вдруг поняла Шаллан, то, как говорил. Он вел беседу как образованный светлоглазый. Но как же быть с рабскими клеймами у него на лбу? Под волосами их трудно рассмотреть, но она была почти уверена, что один из знаков – метка «шаш».

Возможно, ей стоило бы уделить столько же времени на размышления о его побуждениях, сколько он тратил на беспокойство из-за нее.

– Сокровища, – предположил Каладин, когда они двинулись дальше. Он придержал какие-то торчавшие из расщелины мертвые ветки, чтобы девушка смогла пройти. – Здесь есть некий клад – и вы его ищете? Но… нет. Вы легко можете заполучить богатство, выйдя замуж.

Шаллан молчала, пробираясь сквозь проход, который он для нее сделал.

– Никто раньше про вас не слышал, – продолжил он. – В Доме Давар действительно есть дочь вашего возраста, и вы соответствуете описанию. Вы можете оказаться самозванкой, но вы на самом деле светлоглазая, пусть даже этот веденский Дом не особенно влиятелен. Если уж играть чью-то роль, разве не стоит выбрать кого-то поважнее?

– Похоже, ты все как следует обдумал.

– Работа такая.

– Я сказала тебе правду, меня действительно привели на Расколотые равнины изыскания Ясны. Думаю, всему миру угрожает опасность.