беседовали в гостиной. Далее, по словам свидетельницы, отец разговаривал с её мужем, и к этой беседе присоединилась сестра Анна (Anna) и т. п.

В ходе допроса Леонора несколько раз повторила, что отец всё время оставался в доме. Примерно в 15 минут первого часа ночи [т. е. уже 6 ноября] она разговаривала с ним о самочувствии больной матери. Затем она видела отца после того, как тот встал, умылся и завтракал в кухне — это было около 7 часов утра. Тогда же его видел и брат свидетельницы Дэниел (Daniel).

Генпрокурор допрашивал Леонору очень напористо, что легко объяснимо — дочь предоставляла обвиняемому alibi на весь вечер и часть ночи, то есть на то время, когда по официальной версии было совершено убийство. Чарльз Трейн задал Леоноре О'Тул огромное число вопросов, требуя всевозможных уточнений, зачастую бессмысленных. Например, о том, когда и при каких обстоятельствах свидетельница узнала об исчезновении Абии Эллиса. После того, как Леонора О'Тул ответила, что она услышала об этом около 18 часов в четверг 7 ноября, когда последние городские новости обсуждали её брат и муж, Генпрокурор тут же поспешил уточнить, откуда свидетельница может знать, что разговор этот происходил именно в 18 часов, а не в другое время. На это Леонора спокойно ответила, что уверенно судит о времени на том основании, что они уже закончили пить чай, а это происходит обычно около 18 часов. Женщина отвечала очень корректно и обстоятельно, и попытки главного обвинителя поймать её на каких-то мелких несоответствиях выглядели, мягко говоря, бестолково.

Фрэнк Смит (Frank J. Smith), учитель музыки Эбби (Abby) и Фанни (Fanny Alley), дочерей обвиняемого, занял свидетельское место после Леоноры О'Тул. Мужчина полностью подтвердил её показания о своей явке на урок в 19:30 5 ноября.

Генеральный прокурор Трейн допрашивал его очень пристрастно. Его интересовало всё — когда Смит начал давать уроки дочерям Левитта Элли, кого он увидел первым, войдя в дом 5 ноября, когда и как встречался с адвокатами и т. п. Перекрёстный допрос этот оказался мучителен и бесплоден, Фрэнк Смит явно не понимал, чего от него хочет добиться Генеральный прокурор, но самое смешное заключалось в том, что этого не понимал и сам Генеральный прокурор.

Защита вызвала для дачи показаний и Мэри Тэйлор (Mary E. Taylor), двоюродную сестру Леоноры О'Тул, проживавшую на Дирборн-стрит. Она полностью подтвердила рассказ Леоноры о её визите вечером 5 ноября около 8 часов вечера. По словам Мэри, они поговорили примерно 15–30 минут, после чего Леонора ушла домой.

Показания Мэри Тэйлор при всей своей кажущейся малозначительности были нужны для верификации той привязки ко времени, которую ранее сделала Леонора О'Тул. Понимая это, Генеральный прокурор Трейн принялся настойчиво допрашивать свидетельницу, стремясь добиться хоть сколько-нибудь двусмысленного или неуверенного ответа. Тут следует отметить, что перекрёстный допрос Мэри, как, впрочем, и некоторых других важных свидетелей защиты, продлился больше времени, чем сами показания.

После Мэри Тэйлор свидетельское место занял Барли (Burley M. Taylor), её муж. Он полностью подтвердил её рассказ и поклялся, что являлся свидетелем краткого визита Леоноры О'Тул от его начала до конца.

Следующим свидетелем защиты, вызванным для дачи показаний, стал Лоуренс О'Тул (Lawrence J. O’Tool), каменщик по профессии, муж Леоноры, проживавший вместе с нею в доме Левитта Элли. Лоуренс являлся весьма важным свидетелем, поскольку в числе нескольких других человек видел обвиняемого в то самое время, когда тот, по версии обвинения, убивал и расчленял Абию Эллиса. Лоуренс обстоятельно рассказал о событиях 5 ноября, о своих разъездах в тот день, о посещении трактира и последующем времяпрепровождении вечером того дня. Самое существенное в показаниях Лоуренса заключалось в том, что тот полностью подтвердил показания жены и, в частности, рассказал о своей непродолжительной беседе с Левиттом Элли в гостиной после 8 часов вечера, после которой он ушёл спать. Спать Лоуренс лёг в тот день около 9 часов вечера.

Генпрокурор также очень настойчиво допрашивал Лоуренса, поскольку тот стал ещё одним свидетелем, разрушавшим официальную версию событий буквально до основания. Чарльз Трейн задал до 10 вопросов о событиях 5 ноября, ничего этим не добился и вернулся на своё место мрачнее тучи. Главный обвинитель, наверное, уже понял, что процесс пошёл под откос и последующие события сулят официальной версии крах.

Далее защита вызвала в зал Отиса Дэя (Otis P. Day), кондуктора конки. Свидетель был знаком с Лоуренсом О'Тулом, хотя и не очень коротко. Он рассказал суду, что вечером 5 ноября вместе с Лоуренсом заходил в салун Дадли (Dudley).

Генеральный прокурор чрезвычайно дотошно допросил Отиса о событиях того дня и не услышал ничего, что позволило бы поставить под сомнение точность его рассказа.

Словно бы издеваясь над стороной обвинения, защита вызвала ещё одного свидетеля — некоего Джона Лэнга (John P. Lang), пекаря по профессии — убедительно подтвердившего показания Лоуренса О'Тула и Отиса Дэя. Лэнг знал обоих упомянутых выше мужчин, а в его магазине на углу Вашингтон-стрит и Метроплитен-плейс прямо над дверью висели часы. По словам Лэнга, в минувшем ноябре магазин работал с 05:30 до 21 часа. Находясь за прилавком, Джон Лэнг мог наблюдать за улицей через витрины, и, по его словам, он видел Лоуренса О'Тула и Отиса Дэя, входивших в трактир далее по улице в день президентских выборов около 7 часов вечера, что полностью соответствовало показаниям О'Тула и Дэя.

Это была «железная» привязка по времени и месту, поставить под сомнения показания Лэнга в тех условиях обвинение не могло. Генеральный прокурор даже допрашивать его не стал, понимая бессмысленность этого занятия.

Пятый день судебного процесса закончился показаниями Анны Элли (Anna L. Alley), 16-летней дочери подсудимого. По её словам, она видела отца 5 ноября вечером, тот в 19:30 вошёл в кухню и практически сразу появился учитель музыки Смит. В вечерние и ночные часы Анна могла слышала мать и отца в их спальне. По утверждению свидетельницы, 5 ноября она легла спать в 22:15, и в это время отец находился дома. Утром она увидела отца в 06:25, тот сидел за столом в столовой и ел яичницу с беконом.

В целом показания Анны Элли звучали логично, убедительно и — это самое главное! — полностью соответствовали показаниям Леоноры. То, что отдельные детали, сообщенные Анной, отличались от рассказа старшей сестры, лишь добавляло им достоверности.

Генеральный прокурор Трейн чрезвычайно напористо допрашивал юную девушку, задавая уточняющие вопросы буквально по каждой детали, сообщённой ею. Он задал Анне более 20 вопросов, и вообще её допрос оказался одним из самых напряжённых в течение того дня. Главный обвинитель поставил под сомнение возможность точного определения времени свидетельницей, и Анне