Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кстати, не соврал папаша. Отмазал. Правда, позже и по другому поводу, вот только цена этого благодеяния больно высока оказалась.
А отвертка, небось, до сих пор в кладовке лежит в родительской квартире. Я ее ни разу в ход не пустил, слава богу. Жаль, сейчас, возможно, и пригодилась бы, очень уж у этого пожилого джентльмена вид благообразный. Настолько, что сразу ему не веришь.
— Ну-ну, — выставил перед собой ладони мой неожиданный собеседник. — Не надо подозревать меня во всех грехах, мне всего лишь хочется с вами познакомиться лично. Я тут гостил у одного приятеля, так вот, до него донеслась с болот информация о том, что Великий Полоз наконец-то расщедрился и наградил человека своим личным знаком и прилагающимся к нему даром. Само собой, что я невероятно обрадовался и сразу поспешил вернуться в город, что, впрочем, не так уж и странно, поскольку не каждый день в первопрестольной объявляется новый Хранитель кладов. Не соврать, лет тридцать как никого подобного в наших краях замечено не было. Кладов меньше не стало, а вот с Хранителями туго. Последнего некто Саша Маленький замучил до смерти, безуспешно пытаясь у него узнать, где именно находится либерея Ивана Грозного. После этот господин в полной мере ответил за свой поступок, причем не только на этом свете, но и на том, вот только милейшего Анатолия Дмитриевича, вашего предшественника, было уже не вернуть. Поверьте, для ряда лиц это была и есть невосполнимая потеря.
— А почему «безуспешно»? — заинтересовался я, не спеша при этом приближаться к странному старику. — Анатолий Дмитриевич оказался изрядным упрямцем? Или ему принципы мешали развязать язык под пытками?
— Либерея не есть клад в чистом понимании, вот в чем все дело, — охотно отозвался незваный собеседник. — Она неподвластна Хранителям. Это, если можно так выразиться, вещь в себе, существующая вне системы координат. К тому же на нее наверняка столько запретных заклятий навешали, что ни один Хранитель, если он не совсем сошел с ума, даже стоять рядом с ней не станет. Иван Четвертый был личностью парадоксальной, потому при невероятной набожности держал при себе пару тайных помощников далеко не христианского толка. Хотя… Я не исключаю того варианта, что Толя мог и на принцип пойти. Характер у него имелся, и серьезный. Как, впрочем, и у вас, молодой человек, я подобные вещи сразу примечаю.
Примитивный заходец-то. Крючок с наживкой под названием «любопытство», легкая лесть. Что дальше? Предложение побеседовать в более комфортной обстановке?
А я не против. Сдается мне, что поторопилась Стелла уехать, тот, кого она хотела видеть, уже нас нашел.
Или она и должна была отбыть?
— Самое страшное в мире — это когда невежды получают возможность решать чьи-то судьбы, — сообщил мне старик, обмахиваясь шляпой, — или, того хуже, право на это. Девяностые в этом плане крайне показательны. Саша Маленький увидел по телевизору программу про библиотеку Ивана Грозного, а один негодяй шепнул ему, что есть человек, который любой клад найти может. Время было такое, что обалдуй с пистолетом и компанией приятелей, к которым даже словосочетание «редкостные идиоты» не очень хорошо подходит, могли творить что угодно, и вот результат — тридцать лет в Москве нет Хранителя кладов. Разумеется, нет и Саши Маленького, который надеялся продать либерею на Западе, получить за нее грузовик денег, а после купить себе остров в Карибском море, это само собой. Только уход из жизни вышеуказанного существа не заметил никто, а вот некоторым обитателям Ночи без Хранителя приходится очень тяжко.
— Сейчас девяностые называют «святыми», — заметил я.
— Не от большого ума, — усмехнулся старик. — Валерий, признаюсь честно, мне не очень нравится стоять на солнцепеке. Годы, знаете ли. Да и вообще я не очень хорошо переношу жару, потому предлагаю продолжить нашу беседу в более прохладном и комфортном месте. Разумеется, в том случае, если у вас нет более важных дел и вы вообще желаете общаться со мной.
— Ну-у-у-у… — протянул я задумчиво, хотя решение уже было принято. — Время есть, но…
— Понимаю ваши сомнения, — заверил меня старик. — Вон там, за станцией, находится прекрасное заведение общественного питания под названием «Гамбринус». Хорошая кухня, вежливое обхождение, летняя терраса, и, что важно, там достаточно людно. Место популярное, да и народ на «Парк культуры» идет постоянно. Валерий, согласитесь, уютное кресло, тенек и кружка ледяного пива в жаркий день — это то, что не может не радовать любого мужчину. А? Разве я не прав?
— Убедили, — согласился я, выдав широкую улыбку из разряда «я у мамы дурачок». — Пойдемте!
— Но прежде сделаю то, с чего следовало начать, — назидательно поднял вверх указательный палец левой руки мой новый знакомец, приподнял шляпу. — Позвольте представиться. Карл Августович Шлюндт, антиквар.
Антиквар. Если не ошибаюсь, Стелла довольно иронично отреагировала, когда я произнес это слово, одно пятнышко от соуса так на футболке и осталось. Но пусть будет так.
— Валерий Швецов, — протянул я ему руку. — Э-э-э-э… Архивариус.
— Наши профессии чем-то схожи, — заметил старик. — Антиквар и архивариус ходят одними тропками, которые ведут в прошлое. Итак, нам вон туда. Утолим жажду, мой друг. Надеюсь, вы не против, что я вас так называл? «Друг» — слово сакральное, древнее, просто так не произносимое. Но я отчего-то чувствую родство наших душ.
— Не против, — отозвался я. — Насчет родства душ не скажу, но мне с вами интересно. Столько вопросов в голове вертится, не знаю, с какого начать.
— А вот мы сядем за столик и разберемся, — потер ладоши Карл Августович. — «Каждому вопросу свое время», — так говаривал мой отец.
Хорошее выражение. А мой все время повторял: «Самая искренняя улыбка всегда у того, кто через минуту выстрелит тебе в спину». И я хорошо эти слова запомнил.
Антиквар не соврал: летняя веранда и вправду была уютной, девушка-официантка