что я точно знал, кто находится на том конце провода. И то, что первым ожил мой аппарат, говорило о многом.

Во-первых о том, что звонила секретарь нашего директора графини Маллори-Сальтагатти мисс Джонс. А во-вторых — Бетонная жаба знала, что я в конторе. В-третьих — понимала, что я один. Из чего следовало, что она знает об исчезновении Мастодонта с Рубинштейном. Ни одна из этих догадок меня не радовала.

Чувствуя себя осужденным, самостоятельно вязавшим узел на веревке для повешения, я помедлил, а потом поднял трубку.

— Инспектор Акиньшин, слушаю вас.

— Инспектор?

— Я весь в внимании, дарлинг, — очередная тщетная попытка с ней заиграть. Такая же тщетная, как предыдущие пятьсот семь. Маленькая аккуратная англичанка в пиджаке от Шанель. Узкие пальцы, пара колечек. С температурой взгляда чуть выше точки замерзания. Каждый раз я чувствовал себя прозрачным, она разглядывала меня поверх узкой оправы очков, будто я был пятном на обоях. Или раздавленным тараканом. Трубка остыла на пару градусов.

— Мадам директор хочет вас видеть.

— Прямо сейчас, Кейт? Может быть позже? Тут есть небольшое дело, которое я хотел бы закончить.

— Она просила немедленно, инспектор.

Я попытался что-то сказать, но в трубке уже пошли короткие гудки. Дело начинало не просто пахнуть, дело начинало смердеть. Как у нас в кабинете — убойной химией, старыми носками и лекарствами. Тремя чемоданами без ручек, которые мне предстояло нести. Словно Христу на Виа Долороса, только не хитоне и терновом венке, а в стоптанных мокасинах, джинсах и серой футболке. Волочить три чемодана вместо креста. Редкое занятие в наш обросший удобствами век.

Нижнее белье, девятимиллиметровые патроны, пара старых телефонов и блокнот в омерзительных пятнах. У Рубинштейна, и я точно это знал, искать было бесполезно. Все, что можно было у него найти — медицинские каталоги с закладками, лекарства в запертом ящике и фляжку с какой-нибудь полезной настойкой.

С таким набором, прежде чем идти к Бетонной жабе, надо прикупить шутовской колпак и красный клоунский нос. Заодно переодеть джинсы ширинкой назад.

В отчаянии я набрал номер шефа техотдела. Тот долго не брал трубку, видимо наслаждаясь видом высветившегося телефона, а затем поднял ее и невинно произнес:

— Привет, что-то случилось?

— Слушай, Айвен, я по поводу нашего утреннего разговора. Еще не готово?

Он помолчал, делая вид что вспоминает.

— Ах, это. Частный номер небьющийся в сети?

— Он самый, — как можно более тепло сказал я, разглядывая ногти. На одном из них так и осталось пятно краски.

— Ты мне его сбрасывал по Ватсап?

— Слушай. Заканчивай, а? Мне нужно срочно, — сдался я. — Имей совесть.

Он счастливо засопел, довольный своей небольшой победой.

— Вы там всем отделом решили сменить работу? Неплохое решение, кстати. У вас все получится.

— Что ты имеешь в виду?

— Это номер менеджера, — в трубке послышался квакающий смех, Персакис продолжил выводить меня из себя.

— Менеджера? Какого менеджера?

— Ну, продюсера.

Я помолчал, переваривая информацию.

— Алло! Ты не понимаешь?

— Пока не очень, — вежливо ответил я.

— Вот, что нам говорит словарь Макмиллан, — послышался шелест бумаги, — продюсер — лицо, организующее выступления развлекательного характера, антрепренер, организатор антрепризы. Так достаточно ясно?

Я был на сто процентов уверен, что он говорил по громкой связи, а вокруг собрались прыскающие в кулачки слушатели.

— Ты танцуешь? — поинтересовался мой собеседник. — Я раскопал его сайт. Там требуются танцоры. Кстати, номер, который ты мне дал — его личный. Звонить напрямую владельцу стопроцентный шанс попадания в труппу, — на фоне его голоса раздались смешки, подтвердив все мои догадки.

— Как называется его контора? — как можно спокойнее поинтересовался я.

— Агентство Бенджамена Уокинга, где мы, там веселье. Бенджи — гарантирует! Так написано на сайте. Представь, какие перспективы вам открываются! Игра на фортепьяно! Танцы! Рубинштейн может быть фокусником, — на этот раз слушатели не стеснялись, из трубки полился хохот минимум пяти человек.

— Бл… дь, — беспомощно выругался я, вызвав очередной взрыв веселья. — А что с перемещениями абонента?

— Тут все просто. Три базовые станции и все в порту. Он не двигается с адреса агентства. Я посмотрел неделю и почти месяц. Как сыч сидит на одном месте. Кстати, не слишком часто звонит. Я уже запросил детализацию у оператора, будет к вечеру. Если, конечно, тебя устроит это время.

— Спасибо, Айвен. С меня упаковка подгузников твоему следующему малышу, — я попытался отбить потерянные позиции, но он только усмехнулся.

— Не за что. Займусь этой проблемой вечером, — взяв паузу он добавил привычное, — чувак.

Дав отбой, я тупо посмотрел на трубку телефона. Где мы, там веселье. Уму непостижимо.

Найдя старый пакет, я положил в него нижнее белье, патроны и блокнот господина Старшего инспектора, а потом отправился на казнь к ма’ам графине Мэллори-Сальтагатти, по прозвищу Бетонная жаба. В моей голове плавал хаос.

Вечер трудного дня

дата публикации:09.11.2021

— Малой двойку по биологии притащил, — затянувшись, Кристина выпустила серый дым. — Надо идти учить уроки, а то на второй год останется. Мой, мудак, нажрался опять и завалился спать, на ребенка ему плевать. Вот что с ним сделать?

— Выгнать нахер, Крис, — сделав глоток кофе Олька отставила чашку. В ее сумочке лежали смятые двадцать пять тысяч. Пять она получила бонусом за домашнюю заготовку про больного отца. Припомнив обычные для случайных друзей разговоры, она хихикнула про себя. Все было, как всегда. По одному и тому же сценарию.

— Ты кончила?

— Конечно, сладкий, — ложь была одним из обязательных условий оплаченного времени. Таким же товаром для тех, кто хочет ее слышать. Ее еще можно было продать, по цене пять тысяч за больного отца, двадцать за оргазм. Вот правда никогда ничего не стоила. Потому что была никому не нужна — мелкая разменная монета, сдача со стоимости вранья.

Друзей Кристина нашла неплохих. Щедрых и веселых. Сумевших договориться с охраной «Файф сизонс», что само по себе было