Больше скрываться не имело смысла. Скиф нашел свою тень и упал в Сумрак. О, как здесь было прохладно! Агуачик сразу почувствовал его. Мрачное пятно ауры в хижине шевельнулось и поплыло к двери; на пороге показалась невысокая кряжистая фигура. Он двигался степенно, без страха – хозяин этих диких мест. Гортанно выкрикнул что-то, поднимая посох.

Темный.

Не растрачиваясь на предисловия, Скиф выхватил из-за спины меч – и тот засиял во мраке, как факел белого пламени:

– Где она?

Колдун был довольно силен – третий или четвертый уровень; он пытался бороться, но Скиф действовал быстро и жестоко; вскоре Темный лежал на земле, хрипел и лопотал что-то невнятное, путая испанский язык и местное индейское наречие.

– Где она? – холодно повторил Светлый.

Колдун взглядом указал в глубь двора. Волоча его за шиворот, Скиф выбрался из Сумрака и нашел под голубой сенью пальм покосившийся сарайчик. Двое парней в потных майках и штанах цвета хаки, оглядываясь, бежали через луг к лесу – Светлый сбил их с ног «прессом» и погрузил в сон.

Рывок – дверь сарая слетела с петель. Меч ярче вспыхнул в руке Скифа, и в его белом сиянии предстала крошечная каморка с деревянной постелью, накрытой тряпьем. В железной миске на полу лежали объедки. В углу каморки – смрадная дыра, отхожее место, обсиженное мухами.

Косматое существо забилось в угол, глядя на пришельца большими черными глазами – которые он не видел столько лет, но сразу же узнал. Зазвенела ржавая цепь, и он увидел тонкую, уродливо обтянутую кожей кость. Ступня на ноге существа была обрублена, и гнойную рану покрывали алые струпья.

– Что ты сделал с ней? – сквозь зубы, тщетно пытаясь остановить лавину гнева, проговорил Скиф. Он не заметил, как принялся избивать Агуачика, его руки двигались сами по себе, нанося колдуну удар за ударом. – Что ты сделал с девочкой, больной ублюдок?

Темный что-то выкрикивал тонким бабьим голосом, прикрывая лицо руками.

– Здравствуй, друг, – сказало существо по-русски.

* * *

День второй.

– Мама верила, что мы с ней станем очень богатыми людьми. Она любила меня и заботилась как могла, но так мечтала о богатстве, что забыла об осторожности. Нашлись люди, которые тоже захотели сделать деньги на моем даре.

Девушка лежала на кровати колдуна в его хижине и смотрела в потолок. Солнечный свет пробивался сквозь щели в стене. Скиф раздел ее донага и аккуратно обрабатывал пахучим травяным раствором большие и маленькие язвы по всему телу; он шептал исцеляющее заклятье, вкладывая в него большой запас Силы. Свинцовая бледность ушла из лица пленницы Агуачика, глаза заблестели тихим светом. Маг повел широкой ладонью – и сухие струпья осыпались на пол, как пепел.

– Когда мне исполнилось шестнадцать, мама договорилась с какими-то приезжими людьми, – продолжала девушка. – Они не были Иными, да и мама тоже – она вообще плохо понимала природу Сумрака. Она лишь знала, что я умею предсказывать будущее. Мы прилетели на Кубу, в город Тринидад. Там нас разлучили – и я больше ее никогда не видела. Мы и сейчас на Кубе?

– Нет, Яна. Мы в Колумбии, на границе с Эквадором.

Скиф отдал ей чистую хлопчатобумажную рубашку из своего рюкзака. Грязное тряпье он сжег. Хижина колдуна только снаружи выглядела убого. Внутри нашлась комфортабельная комната с двуспальной чистой кроватью, телевизором и душевой. Насос гонял в оцинкованный бак воду из ручья. В углу урчал маленький холодильник, набитый продуктами. Кондиционера не нашлось, но Светлый дозорный сам снизил температуру в комнате до комфортных двадцати двух градусов. Девушка не сводила с него черных миндалевидных глаз и продолжала говорить, говорить, говорить.

– Я не видела, куда меня везли. Не знала, что происходит. Ничего не понимала и все время плакала. Я привыкла, что всегда и везде мама решает за меня.

– Почему ты не остановила мать? Разве не могла увидеть будущее?

– Наверное, могла… но нужно знать, куда заглядывать. Если бы ты мог предсказывать будущее, ты бы смотрел в каждый новый день?

– Да. Я бы смотрел.

– Тогда будущее стало бы настоящим.

– Я выбирал бы настоящее для себя.

– Истина в том, что на самом деле будущего нет. Прошлого тоже. Есть только настоящее.

– Есть судьба, – он почему-то едва заметно улыбнулся, – путь, который можно выбрать.

– Всякий и так хозяин своей судьбе, – опустила ресницы Яна, – но люди ленивы.

– Не все.

– Я не заглядывала в новый день. Знать все наперед быстро надоедает. Моя судьба была горькой. Я перепугалась и не могла даже связно мыслить… скажи, какой сейчас год?

– Две тысячи пятнадцатый.

– Значит, мне уже… двадцать девять лет. Меня несколько раз перепродавали, пока я не попала к Агуачику. Здесь грязь и глушь – но это витрина. Так легче торговать… услугами. К индейскому шаману, хранителю древних традиций, живущему в лесу среди духов, прилетали серьезные люди со всей Латинской Америки. Он заставлял меня предсказывать их будущее. Сначала я боролась, плакала и звала маму, но потом смирилась. Попыталась бежать – в наказание мне отрубили ногу. Поначалу они насиловали меня – я смирилась и с этим. Ко всему можно привыкнуть. Агуачик тоже приходил ко мне, особенно по ночам, когда был пьян, – спокойно рассказывала Яна, – его возбуждало то, что я такая – грязная, голодная и больная, похожая на животное. Его никто никогда не любил – и он не умеет любить. Только наслаждается унижением и болью того, кто слабей его. Не позволяй ему делать это снова, Андрей.

Он замер с бутылкой кукурузного пива в руке:

– Ты знаешь мое имя?

– Я помню. Тебя и твоих друзей… Кота, Рысь, Герду… Еще в Москве, давно. Я ждала тебя в этом ужасном месте много лет.

– Ты знала, что я приду? – спросил он и тут же отругал себя за недогадливость.

– Знала. Заглянула в свое будущее и увидела твое лицо. Много-много сотен дней в аду, каждое утро на рассвете и на закате я думала о тебе. Ждала. Вот почему я не сошла с ума и не умерла здесь.

Когда стемнело, Скиф уложил Агуачика и двоих его помощников в кузов внедорожника. Колдуна он лишил Силы и обездвижил всех троих. Весь день они провалялись на жаре в каморке Яны, обливаясь потом и гадя под себя. Он отвез их в Эль Седраль и поднял на стену крокодиловой фермы, на решетчатый помост, с которого рабочие кормили пресмыкающихся мясом, бросая куски через прутья.

Маг погрузил деревню в глубокий сон «Морфеем», и только серо-зеленые туши рептилий угрожающе двигались внизу в фиолетовом вечернем полусвете – словно голодные духи ночи. Сухая трава и песок шуршали под их короткими мощными лапами. Темнота принесла прохладу – и Эль Седраль безмятежно спал в тихом жужжании цикад. В сиреневом небе одно за другим загорались яркие тропические созвездия, и банановые деревья сонно шелестели длинными листьями у заброшенной бензоколонки.