уже никакого значения не имеет, — призналась Инга. — С учётом того, что в стране творится!

Такой ответ меня нисколько не порадовал, поскольку записи я получил именно что для реализации проекта. Случись нашей инициативе заглохнуть уже на организационном этапе, ко мне неизбежно возникнут очень и даже очень-очень неприятные вопросы. А если не вопросы — так подозрения, но хрен редьки не слаще.

— Рано или поздно жизнь вернётся в привычную колею! — отметил я.

— Ой ли? А как по мне — так возврата к прошлому уже не будет!

Ввязываться в политическую дискуссию нисколько не хотелось, но деваться было некуда, и я похлопал ладонью по стопке листов.

— Вот именно что не будет! И только от нас зависит, каким путём пойдёт развитие республики! Мы — архитекторы будущего! Пусть даже в такой малости как улучшение учебного процесса! Разве можно упускать свой шанс? Зачем тогда вообще было избираться в студсовет?

Тут я с пафосом откровенно переборщил, но вопреки обыкновению Инга кипятиться не стала и примирительно улыбнулась.

— Всё так, — улыбнулась она и вздохнула. — Устала просто. Всё чего сейчас хочется — это лечь спать.

— Мне тоже, — признал я, из-за чего удостоился долгого испытующего взгляда.

Но никаких ремарок на сей счёт Инга отпускать не стала, спросила лишь:

— Чай будешь?

Я ответил согласием, и к изучению подготовленных в комендатуре списков мы приступили только через десять минут. Инга первым делом бегло просмотрела названия столбцов и сказала:

— Здесь просто идеальная подборка, а из ректората нам и половины нужной информации не получить. Придётся массу источников перерыть.

Увы, это и в самом деле было так. Как минимум физическую форму студентов, не говоря уже об их спортивных достижениях, в институте отслеживали далеко не столь тщательно как в комендатуре.

— Составить репрезентативную выборку будет непросто… — Инга о чём-то глубоко задумалась и даже закусила губу. — Надо будет отобрать две группы — тех, кто даже зарядку не делал, и спортсменов.

— Списки спортсменов нам в секциях предоставят.

— И в идеале брать операторов, прошедших инициацию на сопоставимых витках, — отметила моя бывшая одноклассница, сходила за чистой тетрадью и начала составлять план действий. — Петя, ты для меня допуск к личным делам студентов уже получил?

— Да, согласовали ходатайство, — подтвердил я.

— Как у тебя с загруженностью?

— Сам себе не хозяин.

— Плохо, — вздохнула Инга. — Формирование списков и обработку полученной информации я возьму на себя, но кто-то ещё должен будет заняться проведением опросов. И совершенно точно понадобится медик.

— Опросы — это понятно, — кивнул я, напряжённо размышляя о том, кого бы ещё привлечь к нашим делам. — А медик зачем? Консультацию и в частном порядке получить сможем.

— А этот консультант захочет свою подпись под рекомендациями ставить? — легко срезала меня Инга. — Если нет — нас на защите проекта с грязью смешают. Мы же на чужом поле играть станем! Да и в любом случае консультанта придётся по нескольку раз на дню дёргать.

— Думаешь? — удивился я и повёл пальцами по шапке таблицы. — Ты смотри: дни на больничном, случаи патологий внутренней энергетики, затраты на лечение. Всё есть!

— А вот это? — указала Инга на столбец, в котором фигурировали непонятные аббревиатуры обычно с примечаниями в виде первой, второй или третьей степеней. — Вот эти отклонения насколько серьёзны? Как они повлияют на способности оператора? Не всё же в мощность и продолжительность резонанса упирается! И мы сами собирались делать упор не только на темпы развития, но и на отсутствие негативных девиаций!

Мне только и оставалось, что признать правоту собеседницы.

— Придётся кого-нибудь с медицинского факультета привлечь, — вздохнул я и уточнил: — А как у тебя с Мариной Дичок отношения? Может, её опросы проводить сагитируем? Она легко с людьми сходится.

Инга покачала головой.

— Ничего не выйдет. Марина с головой в организацию женской дружины ушла. И мы ещё на Текстильке вечернюю школу открывать собираемся.

Я поморщился, отбросил один вариант, обдумал другой, потом спросил:

— А ты не хочешь Марину к себе в соседки пригласить? К тебе ведь в любом случае кого-найду подселят, а так вы и дружину свою, и вечернюю школу обсуждать сможете.

— Уже думала об этом, — признала Инга. — Но чем нам это поможет? Если условием подселения участие в проекте ставить, так это не вариант. Даже заикаться о таком не стану! Ты за кого меня принимаешь⁈

— И в мыслях не было! — спешно уверил я бывшую одноклассницу. — Но если к тебе подселится Маринка, я скорее всего смогу привлечь к проекту Мефодия Карлушу.

Инга поглядела в ответ с нескрываемым сомнением.

— Этого пустомелю Карла? И какой от него толк?

Я вздохнул.

— Вспомни, как его представил Стройнович на собрании по итогам избрания в студсовет! «Всеми любимый»! И он такой и есть. Опросы и разговоры — это его. Лучше человека для этой роли не найти!

— Пожалуй, — признала Инга мою правоту. — А Марина тут причём?

Не в моих правилах было делиться чужими секретами, но раз уж сказал «а», пришлось говорить и «бэ».

— Карл к ней неровно дышит, — пояснил я.

— Серьёзно⁈

— Это между нами. И ей тоже ни слова.

Инга рассмеялась, поднялась из-за стола и потянулась так, что домашний халатик обтянул поджарую фигуру и выгодно подчеркнул отнюдь не маленькую грудь.

— Останешься на ночь? — без малейшего смущения спросила она, поигрывая пояском.

— Займёмся чем-нибудь ужасно неприличным с точки зрения замшелой буржуазной морали? — улыбнулся я.

— А сам как думаешь?

И да — занялись. В том числе неприличным. И даже очень.

Что бы там Вениамин Мельник себе ни думал, но из-за собственной зашоренности он многое потерял. Ещё и потеряет, наверное.

Проснулся я на рассвете, на часах было ещё только без четверти шесть, а сна уже не осталось ни в одном глазу. Под боком тихонько сопела Инга, я осторожно выбрался из кровати, тихонько прошмыгнул в гостиную, напился и включил настольную лампу. Делать пометки на оригинале полученного из комендатуры списка не стал, для этих целей достал из портфеля чистую тетрадь. Перво-наперво отыскал в общем перечне курсантов, зачисленных в учебное отделение одновременно со мной в июне-июле позапрошлого года, и выбрал из них операторов восьмого витка.

Это — самое простое. Увы, в перечень сведений не включили ни фамилий курсантов, ни их учётные номера, ничего пригодного для идентификации не обнаружилось и среди особых отметок. Записи о досрочном выбытии в феврале этого года отсутствовали, а значит, и Барчук, и оба его приятеля успели выйти на пик румба до своего перевода в ВОХР.

Досадно, но логично. Кто б недоучек в столицу отпустил, ну в самом деле?

Ладно, движемся дальше.

Барчук вечно сутулился, но на деле был высоченным, ещё и не слишком мясистым, первым из интересовавших меня персоналий я отыскал именно его. Вероятность ошибки я расценил как минимальную, поскольку во всём учебном взводе таких каланчей можно было пересчитать по пальцам. Один из них — Матвей Пахота, но он прошёл инициацию на девятом витке, да и весил килограмм на тридцать больше Маленского.

Нет, здесь всё чётко.

Я переписал данные Барчука и относившиеся к нему особые отметки, затем помассировал виски и принялся изучать списки барышень. Физические параметры Маши Медник меня никогда особо не интересовали, да и с женским отделением я близкого знакомства в своё время не свёл, но сопоставил одни данные с другими, порылся в памяти, припомнив темп развития сверхспособностей красотки в первый месяц после инициации, и в итоге всё же вычленил её из числа других курсанток.

А вот с Михеем возникла закавыка. Был он среднего роста и среднего же сложения, ещё и прошёл инициацию на восьмом витке, а таковых в учебном взводе было большинство. Крутил я данные так и эдак, но нет, нет и нет. Не нашёл.

Впрочем — плевать! В первую очередь меня интересовал Маленский, а его вычислил. Где бы ни засветился Михей, был он там не сам по себе, а за компанию с Барчуком. Разузнаю об одном, появится ясность и с другим.

Зачем это всё? Да слишком уж сильное впечатление на меня наша последняя встреча произвела. Насторожили кое-какие моменты в этой истории, вот и решил разузнать, кто именно продвигал Барчука и его прилипалу. Поначалу это мог быть старшина Дыба, но только лишь поначалу. А дальше кто? И самое главное — зачем?

Допускаю, что это не имеет никакого значения. Допускаю даже, что сам себе всё нафантазировал, но не проверю — не узнаю. А узнать хочется. Как-то неправильно в комендатуре учебный процесс организован был. Как-то не так.

И к Городцу с этим идти пока рано. Не с чем пока к Георгию Ивановичу идти.

Да и стоит ли?

Скрипнула дверь, из спальни вышла Инга в чём мать родила.

— Уже встал? — с зевком спросила она.

— Ага, — подтвердил я,