— Ну, начинается! — обреченно выдохнула я и со злостью швырнула на стол салфетку. — Я тебя прибью когда-нибудь!..

— Тихо! Спокойствие, только спокойствие! — возбужденно зашептал Михаил. — Позволь мне самому поимпровизировать!

— Делай что хочешь! Но предупреждаю, если что — я сразу встаю и ухожу!

— Не переживай!

Легко сказать — не переживай! Я сидела как на иголках. Мало того, что скандал, учиненный моим другом, мог иметь самые непредсказуемые последствия, так мы еще стали и объектом всеобщего внимания. Вот и сейчас, по мере того как Алейников приближался, все больше присутствующих, словно по команде, поворачивали головы в нашу сторону.

— Добрый вечер, господа! — приветствовал нас Тимур Альбертович, подойдя вплотную к нашему столику и отодвигая ногой стул. — Не возражаете? Спасибо. Не возражаете…

Я сидела, плотно сжав губы. Проигнорировав приветствие, я приняла из рук Михаила наполненный вином бокал и приготовилась ждать неприятностей. Но, на удивление, все пока шло тихо и мирно. Мужчины неторопливо заговорили о каких-то там поставках, курсе доллара, нестабильном положении на бирже и еще о чем-то специфически мужском. Сосредоточив внимание на бокале с вином, я старательно делала вид, что их трепотня меня совершенно не интересует. Так бы это и продолжалось, не возникни вдруг из ниоткуда «крысиный король».

Прищурив и без того узкие глазки, он отставил последний, оставшийся свободным стул и опять без приглашения уселся.

Над столом повисла тишина. Причем взгляды, которыми мы обменивались, выражали очень противоречивые чувства.

Я перебегала глазами с одного мужчины на другого, не пытаясь скрыть беспокойства.

В Мишкиных глазах читались плохо скрытый интерес и азарт игрока, поставившего на кон свое состояние. Взгляд Сергея Ивановича обдавал морозным холодом. И лишь взор Алейникова оставался безучастным. Он болтал вишенкой в бокале с мартини, который Мишка заказал ему, и продолжал, как ни в чем не бывало, обсуждать чеченскую проблему.

Может быть, все и обошлось бы тихо-мирно, если бы не этот мерзавец. Если вы еще не догадались, то мерзавцем я окрестила своего друга Мишку. Он посидел несколько минут относительно спокойно, слушая неторопливый монолог Алейникова, а потом вдруг занервничал. Сначала он взялся мять и накручивать на палец салфетку, постепенно превратив ее непонятно во что. Когда это ему надоело, он стал вилкой постукивать по бокалу, что-то тихонько напевая при этом. А когда и эти его действия остались без внимания сидящих за столиком, он прокашлялся и елейно произнес:

— Очевидно, нам следует познакомиться…

Как-то нехорошо получается. Сидим, причем достаточно хорошо сидим, а никто нас не представил друг другу… Михаил…

— Дельное предложение, — хмыкнул «крысиный король» и протянул ему раскрытую ладонь:

— Сергей Иванович Хлобыстов…

Они пожали друг другу руки, при этом Мишка едва заметно побледнел. Из чего я сделала вывод, что, несмотря на свое хилое телосложение, у Сергея Ивановича порох в пороховницах еще имелся.

— Алейников Тимур Альбертович, — тихо, но внятно произнес третий мужчина и, игнорируя протянутые ладони, лишь слегка наклонил голову сначала в одну, потом в другую сторону.

— Ну, а меня вы все знаете, — улыбнулась я как можно приветливее с тем, чтобы хоть немного разрядить обстановку. — Самое время выпить за знакомство…

Тосты посыпались один за другим.

И за кого мы только не пили!.. За Родину и родителей, за школьных друзей и институтских подруг. Мишка договорился даже до того, что предложил выпить за процветание стран третьего мира. Мужчины его охотно поддержали.

Я же сидела и тихонько в уме подсчитывала, во сколько мне может обойтись эта невоздержанность со спиртным.

Словно угадав мои мысли, Сергей Иванович хитро прищурился:

— Пейте, Анна Михайловна, я угощаю!..

— Не нужно, — подал голос Алейников, к тому времени уже еле ворочающий языком. — Я плачу за всех,.

С Мишкиной стороны, по известной причине, инициативы не последовало.

Хлобыстов и Алейников между тем начали между собой оспаривать право каждого заплатить за ужин, почти одновременно достав бумажники и потрясая их увесистым содержимым друг у друга перед носом. И вот в самый разгар спора из бумажника Сергея Ивановича выскользнула небольшая фотография и мягко спланировала на тарелку с мясной нарезкой.

— Кто это? — быстро отреагировал Мишка и схватил карточку двумя пальцами. — Ого! Да здесь целая группа!

Следует заметить, что, невзирая на обильные возлияния, мой друг оставался почти совершенно трезвым. Видимо, его учение о стимуляции мыслительного процесса все же содержало в себе какое-то рациональное зерно.

— Это мой покойный брат в окружении своих друзей, — пояснил Сергей Иванович, на последнем слове скрипнув зубами. — Есть среди них и тот, что отправил его на тот свет…

— Можно полюбопытствовать? — протянула я руку за фотографией, смерив своего друга уничтожающим взглядом. Только идиот мог не догадаться, что ко всему этому он испытывал определенный интерес. — Михаил! Ты позволишь?

— Да, да, конечно, — залопотал он, возвращая снимок. — Очень интересные молодые люди…

Молодых людей было трое. Они сидели в плавках за дощатым неструганым столом в окружении буйно разросшихся кустов акации.

Тот, что в самом центре, очевидно, и был покойным братом Сергея Ивановича. То же хилое телосложение, те же глубоко посаженные тусклые глазки, да и залысины, несмотря на молодость, уже понемногу прореживали темные волосы.

Парень справа, «блондинистый нахал», как окрестила бы его моя подруга Антонина, разбил, очевидно, не одно женское сердце. Для этого он обладал всеми данными. По крайней мере то, что было видно на фотографии, тому свидетельство. Копна длинных белокурых волос, стянутых сзади резинкой, темные глаза, смотревшие с вызывающей самоуверенностью, красиво очерченные губы и, конечно же, тело… Широкие плечи, богатырская грудь и хорошо развитая мускулатура невольно наталкивали на мысль, что приобрел он их не в атлетическом зале…

Лица третьего было не рассмотреть. В тот момент, когда фотограф делал снимок, он, опустив голову, что-то разглядывал у себя под ногами. Поэтому моему вниманию была представлена лишь его иссиня-черная шевелюра да татуировка в виде скорпиона на левом предплечье.

— Хорошо рассмотрели? — спросил у меня Сергей Иванович, все время следивший за мной с неослабевающим интересом. — Никто не показался вам тут знакомым?

— Рассмотрела достаточно хорошо, — произнесла я спокойно, возвращая снимок. — Знакомых среди них нет. А с какой стати они должны там быть?

— Того, кто нагнулся, звали Тимур. Ваш тезка, кстати. — Хлобыстов пристально посмотрел на Алейникова. — Не были, случайно, знакомы?