— Фигура интересная. Но… — Семен Алексеевич сделал паузу. — Что-то подсказывает мне, что он не такой уж плохой человек. То ли в глазах у него что-то есть… Черт его знает! За столько лет работы как-то научился распознавать, а вот о нем, право, не знаю, что и думать.

— Ну хотя бы самое поверхностное впечатление ваше каково?

— Поверхностное? — переспросил он и хитро прищурился. — Ну, какое поверхностное? Мужик красивый. Можно даже сказать — очень красивый, а с женщинами осторожен…

В бизнесе порядочен, компаньоны и потребители довольны, но опять же, к чему все эти новомодные штучки? Это я про камеры внутреннего слежения… Тайн у него много, ох как много! Ты часом не влюбилась в него?

— Да что вы такое говорите, Семен Алексеевич?! — От возмущения я даже подскочила на месте. — То лысого мне сватаете, то человека, который был подозреваемым по делу убийства моего мужа!

— Ну не кипятись, не кипятись… — примирительно пробормотал босс и тут же опять посерьезнел. — Я вот что скажу тебе, Аннушка…

Не хотел поначалу пугать тебя, да, видно, придется…

Я превратилась во внимание и вопросительно уставилась на него. Таким тоном Семен Алексеевич обычно говорил вещи, способные свалить с ног. Нечто подобное он выдал мне и сейчас:

— Понимаешь, сильно виноват я перед Павлушей, так звали того юношу, — пояснил он, тяжело вздохнув.

— А как вы с ним…

— Лекции я у них читал. Способный был парнишка, все вопросы мне задавал. О деле твоего мужа подробно расспрашивал. А тут еду в электричке с дачи, и он ко мне подсел. Разговорились… Он начал мне о тебе говорить, какая ты красивая, порядочная и так далее…

Ну а я, старый дурак, высказал свое опасение, вот, мол, живет одна, этаж первый, опасно.

А он говорит: «Хотите, я над ней шефство возьму?» Я-то поначалу не понял, посмеялся, и мы разошлись. А дня через два он мне звонит и подробно о твоих передвижениях докладывает.

Я было вспылил, отчитал его за самодеятельность, а он трубку повесил и был таков. А через два дня опять звонок…

— Опять с докладом?

— Вроде того… — Он тяжело вздохнул. — А через день уже звонок другого рода…

— Это когда его убили?

— Да…

— Так чем вы не хотели меня пугать? — напомнила я ему, увидев, что старик окончательно расстроился. — Вы сказали, что хотите мне что-то сказать…

— Когда Павлик последний раз звонил мне, он сказал, что видел, как какой-то мужчина ходит под твоими окнами. Было это часу во втором ночи. Темно очень, и лица его он не разглядел, но это показалось ему странным. Он попытался за ним проследить, но тот как в воду канул. А на другой день Павлика убили…

Перед моими глазами, как картинки калейдоскопа, замелькали сцены моего недавнего сна. Мишка оказался прав: сон-то действительно оказался вещим Но вспомнить сейчас, что именно показалось мне знакомым в мужчине, жестикулирующем под окном, я не могла.

Молча кивнув в знак согласия, я выслушала многочисленные наставления Семена Алексеевича и, проводив его на улицу, решительно направилась к Лизкиной двери.

Та долго не открывала, а когда растворила дверь, я решила, что лучше бы она этого и не делала.

Лизка возникла на пороге, кутаясь в махровый халат. Нечесаные волосы спутанными прядями в беспорядке свешивались на плечи.

Глаза при этом были столь мутны, что я всерьез забеспокоилась, видит ли она меня.

— Тебе чего, Ань? — хрипло спросила Лиза, пахнув на меня стойким запахом перегара. — Который час?

— Вот, вот! С этого надо было и начинать. — Я потеснила ее в глубь прихожей и вошла внутрь. — Какой день пьем?

— Ладно тебе! Ты не на работе! — оскорбилась вдруг ни с того ни с сего Лизка. — Имею право на неприкосновенность в своем жилище…

— Ты гляди, какая она грамотная! — остановила я Протестующим жестом ее красноречие. — А никто ни на тебя, ни на твое жилище и не покушался! Просто зашла в гости по-соседски, думаю, может, угостишь чем.

Несколько минут она смотрела на меня, переваривая услышанное. Наконец, когда до нее дошел смысл сказанного, Лизка недоверчиво хмыкнула:

— Поверила я тебе, как же!

— А ты никому не веришь. И что, люди должны перестать говорить тебе правду?

— Ладно, извини… — буркнула Лиза недовольно. — Сейчас организую что-нибудь.

В отличие от меня, Лизка решила принимать меня в комнате, убранство которой меня поразило. Будучи первый раз у нее в гостях, я ожидала увидеть все, что угодно, но только не горку из ясеня и не комплект мягкой мебели, обтянутый кожей.

— Круто! — пробормотала я, утонув в кресле едва ли не до подмышек. — Вот так живут на свое жалованье российские официантки! Это тебе не какой-то там судья. Официантка — это звучит гордо!

— Издевайся, издевайся, — не обиделась Лизка, вкатывая столик на колесиках, уставленный угощением. — Ты почему ничего не имеешь? Потому что не берешь…

И, видя мои с недоумением вытаращенные глаза, пояснила:

— Взяток… Взяток, говорю, не берешь! Как научишься, так и заживешь! научишься, так и заживешь!

— Лизка, ты совсем обнаглела! Никакой субординации! — вяло попеняла я ей.

— Ни к чему это все, — отмахнулась она от меня, откручивая пробку на бутылке с коньяком. — Как любил говаривать один мой хороший знакомый: «Будь проще, и люди к тебе потянутся…»

— Не твой ли знакомый шарился тут дня три назад под моими окнами? — осторожно начала я, принимая из ее рук рюмку с коньяком. — Просто сил нет, Лизка, от твоих ухажеров! Путают и путают наши окна…

— Хватит заливать-то, — хмыкнула она и лихо опрокинула коньяк. — Думаешь, не понимаю, куда клонишь?

— Куда? — сделала я невинные глаза.

— Будешь теперь вынюхивать, кто паренька замочил. — Она взяла кружок лимона и принялась его обсасывать. — Только вот что я тебе скажу, Анна Михайловна! Если кто и перепутал наши окна, в чем я сильно сомневаюсь, так он, кроме клопа или таракана, и убить-то никого не способен. Но это могло быть месяца три-четыре назад, а сейчас нет.

— Что так? — поинтересовалась я, обшаривая глазами заваленный закусками столик. — И жрачка у тебя отменная. Откуда это все, а?

— Прикупила. — буркнула Лизка, наливая себе еще. — Мой бывший мне выходное пособие выдал в виде этой квартиры и обстановки к ней. А харч из ресторана…

— А как же Сергей Иванович? Не заругается? — ехидно поинтересовалась я, откусывая бутерброд с черной икрой.

Лизка заметно побледнела и, поправив на груди махровый халат, скороговоркой забормотала:

— А что Сергей Иванович? Он человек! Все понимает и никого не боится… Думаешь, он не видел, как ты со стола стаканы сграбастала и в сумку положила?