– Саша, сколько можно повторять? Я их не знаю, в первый раз видела.

– Какие они были из себя?

– Можно подумать, я на их лица смотрела. – Она передернула плечами. – Один, кажется, в замшевом пиджаке, а звали его… Я не помню… Ленчик или что-то в этом роде. Твой этот долбанутый телохранитель сразу схватил его за шиворот и потащил во двор разбираться. Как я могла его запомнить?

– А второй? – нетерпеливо спросил Зюзя. – Второго помнишь? Он же вроде азербайджанец был.

Прежде чем ответить, Катька шумно потянула через трубочку коктейль. Порожняк и Зюзя едва сохраняли терпение.

– Может быть, азербайджанец, а может быть, грузин, а может, армянин. Что я их, разбираю? Они для меня все на одно лицо черные.

– Так что было-то? – нервничал Зюзя.

– А ничего не было. Ну, он что-то начал подкатываться. – Катька, кривляясь, стала передразнивать кавказскую речь: – «Дэвушка, ай какой красивый. Дэвушка, почему один такой сидит? Давай паедем со мной кататься, у меня хороший машина, иностранный». Ну я ему отвечаю, что меня и так на «Мерседесе» возят. А он не унимался: «Дэвушка, давай я тебя вином напою, ноги в шампанском буду мыть. Ай, такой красивый, как это, как солнце».

– А ты что?

– А что я? Я ему говорю, что занята и вообще он мне не интересен.

– А он что?

– А что? Опять то же самое: «Дэвушка, поехали кататься, шашлык угащу». Вот и все. Потом пришел этот твой жлоб, что-то спросил у бармена.

– Что спросил?

– Не знаю, – плаксиво ответила Катька. – Ну что-то вроде, приставал он ко мне или нет. Потом подошел к этому черному, схватил его за руку. Они так минуту постояли. Тот черный согнулся, Долбан его отпустил. Потом схватил меня. Между прочим, очень грубо схватил и потащил к выходу. Вот и все. Я тебе вчера говорила – он меня в машину запихивал и ударил. Теперь я из-за этого синяка под глазом не могу в бар выйти.

– Да ни хрена там у тебя нету, – зло сказал Саша Порожняк.

– Это потому, что я много грима положила. Но вообще, мне неудобно. Этот идиот меня перед всей публикой опозорил.

Зюзя вышел из-за стола, остановился у двери, глянул в зал.

– А сегодня этот азер есть? – спросил он.

– Откуда я знаю, я там не была.

Порожняк встал из-за стола, грубо схватил Катьку под руку и потащил к двери.

– Что ты делаешь? – взвизгнула она.

– Зекай туда. – Он ткнул пальцем в зал. – Есть там эта падла или нету?

Бегло окинув взглядом публику в зале «Маленького принца», Катька решительно покачала головой:

– Нет.

– Халдей за стойкой тот, что вчера был?

– Ты про бармена говоришь? Нет, не он.

– А где тот?

– Не знаю, выходной, наверное. Саша, отпусти руку, мне больно. И вообще, что произошло? Почему вы пристаете ко мне с этими дурацкими вопросами?

– Ничего, – процедил сквозь зубы Порожняк, отпуская Катьку. – Сербай свое хавло.

Он сел на свое место, с мрачным видом закурил, потом повернулся к водителю:

– Зюзя, накати-ка мне стопарик. Кирнуть хочу.

Тот послушно выполнил просьбу, глазами проследил за тем, как сто граммов водяры исчезают в глотке шефа, после чего поднес Порожняку бутерброд с икрой.

– Не, не хочу, – поморщился тот. – Душа не принимает.

– Может, кентовку надо собрать?

Порожняк угрюмо покачал головой:

– Не, рано еще. Покумекать надо. А то я своих пацанов знаю – начнут бушевать, а мне потом мазаться.

– Так ведь опасно, шеф. Если что, у меня только перо имеется. Может, хоть оруженосцу позвонить, пусть волыну притащит?

Порожняк вдруг отчетливо осознал, насколько шатким было его нынешнее положение. До сегодняшнего утра все шло в елочку, а теперь, после смерти Долбана, запрудненский авторитет снова встал перед необходимостью выбора между миром и войной.

Мир означал сытое, безбедное, спокойное существование, поездки с ветерком, развлечения с Катькой. Война же перечеркивала всю эту идиллию.

А куда денешься, если труп вон, в морге городской больницы? Пацаны уже знают об этом и наверняка сами собираются что-то предпринять. Если вовремя не накинуть на них узду, они таких дел наворочают…

Вроде бы Долбан никому из них корешом не был, но ведь он же свой, из «синих». Если зверям все с рук спустить, они же на кумпол сядут.

«Эх, – с тоской подумал Порожняк, – и куды бедному крестьянину податься?»

* * *

Самсон в одиночестве сидел за столиком на кухне своей малогабаритной квартиры и, окруженный клубами табачного дыма, тупо смотрел на ополовиненную бутылку водки.

В его отяжелевшей голове удерживалась единственная мысль – ты, Самсон, фраер, бык доеный. И кинул тебя этот валет червонный.

Рука его сама собой потянулась к бутылке. Но едва первые капли пролились на дно стакана, как раздался звонок в дверь.

– Какая там падла притащилась?

Вынужденно оторвавшись от невеселых раздумий, Самсон вышел в прихожую и открыл дверь. На пороге стоял Корень, нервно дергая головой.

– Квасишь? – спросил он, не здороваясь.

– Ты че, бля, самый умный? – неприветливо ответил Самсон.

– Кочумай, Самсон, мы ж с тобой кореша по жизни. Или ты из-за бабок вчерашних кипишуешь?

– Че надо?

– Дай зайти.

– Ну заходи.

Самсон захлопнул за Корнем дверь. Оба прошли на кухню, сели за стол.

– Кирнуть хошь? – Самсон кивнул на бутылку водки.

– Нальешь – кирну, – с охотой согласился Корень. – И повод есть.

– Какой повод? – поставив перед приятелем стакан и плеснув туда сто грамм водки, спросил Самсон.

– Помянуть надо.

– Кого?

– Долбана.

– Че за пургу ты гонишь? – недоверчиво посмотрел Самсон на приятеля. – Я те че, рыбак?

– Зарубку кладу, сам видал.

Самсон, на мгновение забыв о пережитом совсем недавно унижении, заглотил водяру и закусил куском черного хлеба. Корень сделал то же самое.

– Так че там с Долбаном?

– Слушай сюда. Гуляю я сегодня по балку, туда-сюда, дела сделал…

– Какие дела?

– Да я с одним куском добазарился. Ну ладно, это потом. Короче, слышу – бабы визжат. Ну, думаю, небось кипиш начался. Кто-то чего-то не поделил. Ну, мне ж интересно. Я подваливаю туда. Там у них, знаешь, склады такие железные, контейнеры. Зырканул, а там Долбан лежит. Жмурик, в натуре. Не знаю, кто его там уделал, но, короче, грохнули. Потом еще двое мусорьев подвалило. Я думаю, ну его на хрен, и свалил оттуда.