Ради такого мужчины я бы поступилась своими принципами. Ради него я бы…. Черт, тело реагирует ненормально. Пульс зашкаливает, а пальцы до побелевших костяшек сжимают гаджет. Так сильно, что кажется, вот-вот раздавлю.

Проходит минута, такая длинная и тягостная, что немеют пальцы. И ничего. Он начал писать, но так и ничего и не ответил.

Он мог бы принять извинения. Мог бы! А вместо этого полный игнор.

Ладно. Значит и мне все равно! Все равно, поняли, Арсений Распутин!

Наверняка он уже имеет другую на все согласную девушку. Возможно даже снова вернулся к Августине! Ну и плевать! Значит, не так уж и сильно ему надо!

Всю следующую неделю я живу и работаю с вопросом в голове. Вернулся ли он к Августине. Узнать это не представляется возможным. Он не просит меня забронировать столик для двоих, в офис никто не приходит, а чертов Гена молчит как партизан, когда везет меня подписать договор с очередными поставщиками.

В четверг у меня встреча в журнале «Максим», и я прошу высадить Гену меня у нужного здания. Он цепляет мой взгляд в зеркале заднего вида и хмурится.

— А Арсений Ярославович в курсе?

— Я не обязана перед ним отчитываться о том, как провожу свое нерабочее время. А рабочее заканчивается… — смотрю на часы. — Сейчас. До свидания.

Вхожу внутрь, где меня тут же встречает Константин, сам директор журнала. Высокий, очень симпатичный мужчина. От него веет властью и надежностью. Может быть это потому, что он уверяет меня, что все будет так, как я захочу.

Это мне что-то напоминает, но я лучше не буду думать о единственной ночи, когда я забылась, когда перестала соображать и жила инстинктами. Однажды я смогу вернуться в это ощущение, жаль, что уже без Арсения. За эту неделю он четко дал мне понять, что ни я, ни мои извинения ему не нужны.

Мне подбирают платье, и я примеряюсь к шесту, который установили специально для фотосессии.

Я забираюсь на него, слетаю мягко, изящно, слыша первый щелчок фотоаппарата. А потом еще один и еще… Молодой парень руководит мною, позволяя лишь иногда принимать ту позицию, которая мне нравится больше. И почему это раздражает. Терпеть не могу, когда мною командуют. Все, кроме Распутина. Его приказы я была готова выполнять беспрекословно.

Спустя час мы наконец заканчиваем, а потом стоим, смеемся вместе с Димой и выбираем самые лучшие фотографии.

— Черт, Маш, ты нереально фотогенична. Не хочешь еще со мной поработать.

— Ну не знаю, Дим. Фотографии, конечно, красивые, но у меня не так много времени, чтобы бегать и позировать.

— А выходные? В эти выходные ты чем занята.

— В эти выходные она работает, как и в следующие, — прерывает наш диалог знакомый голос, и я резко оборачиваюсь. Распутин стоит в расстегнутом пиджаке, немного взъерошенный, но все такой же вкусный. Хотя и чувствуется гнев, который волнами от него исходит.

— Что Вы тут делаете?

— Уйди, — отправляет он фотографа, и тот уходит, оставляя нас наедине, не считая бегающих туда-сюда работников журнала. — Мария Викторовна, напомните, во сколько заканчивается ваш рабочий день?

— В шесть. Сейчас семь.

— В шесть Вы должны были быть еще на работе.

— Но я возила договор, — это уже похоже на бред сумасшедшего.

— И Вы привезли его мне? Я ждал, чтобы подписать и отправить по почте.

— Но мы могли это сделать завтра.

— А мне нужно было сегодня! И я Вам об этом говорил.

— Вы, что, и договор сами отправить не можете. Мой рабочий день до шести!

— Когда Вы слезно умоляли меня взять вас на работу, вы говорили, что готовы работать! А Вы чем занимаетесь? Решили сменить род деятельности? Выставить себя напоказ, чтобы Вам поступили более выгодные предложения, чем мое?!

Я открываю рот, чтобы высказать все, что думаю об этом хаме и придурке, но понимаю, что наш диалог привлек излишнее внимание.

— Мне нужно сейчас вернуться в офис? Я правильно поняла?

— Именно так.

— Тогда подождите, я переоденусь.

Отхожу от него на безопасное расстояние, но кожей чувствую его тяжелый взгляд. Хочется возмутиться, разозлиться, но вместо этого предательские бабочки в животе уже порхают, унося мой разум в далекие дали. Всю последнюю неделю я спокойно уходила раньше, он даже замечаний не делал, но сегодня отчитал. Именно тогда, когда я приехала на фотосессию. Это вызывает бурную реакцию и чертовы пузырьки в груди, как от сладкой газировки. Люблю газировку.

Прощаюсь с Димой, который обещает скинуть мне фото. Потом надеваю свои туфли-лодочки под пристальным взглядом своего тирана. Ну конечно не своего, но давно ставшего родным.

— А вы тоже в офис, или у Вас другие планы?

— Заедем в офис, потом на тренировку. И почему Вы спрашиваете? — словно приходит он в себя и рявкает на меня. — Ну? Хочешь знать, завел ли я кого-то себе, так и спроси.

— Я просто спросила.

— Просто она спросила.

— Так завели? Я это спрашиваю, чтобы быть в курсе, столик там заказать, или номер в гостинице. Хотя вы же всех к себе домой приводите, я забыла.

— Зарываешься, Машка. Я ведь тоже могу глупость… сделать, — чуть наклоняется он, а я прямо чувствую, как он втягивает запах моих волос. Меня саму от его аромата немного потряхивает. Дышу чаше. Губы облизываю. Он так близко, еще немного и дотронется. Разве я смогу сопротивляться?

Он отворачивается, и я делаю то же самое. Только, чтобы не наброситься на него первой. Не дождется. Черт, он, получается, ждет, когда я одумаюсь, когда сама к нему приду, а иначе почему он не приводит девушку… Получается, у него уже неделю не было секса? Бедненький. Понятно, почему он так злится. Может напомнить ему, что можно помогать себе рукой. Сбрасывать напряжение. Я бы даже посмотрела, как он это делает. Как он обхватывает кулаком свой крупный стояк, ведет по нему вниз, убирая кожицу с головки, как член становится крупнее. Становится бетонным. Как он напрягает мышцы руки, как водит по плоти все чаще, позволяя ему все больше налиться кровь, а венам вздуться.

— О чем ты думаешь? — вдруг слышу его голос, где-то на краю подсознания. Раздражает дико. Не мог подождать?! Оказывается, мы уже стоим на подземной парковке, а Гена вышел из машины.

— Ну точно не о том, как вы мастурбируете, — говорю резко и только потом понимаю, что сморозила. Хлопаю ресницами. Но уже поздно, потому что Распутин сминает мои волосы одной рукой, второй дергает к себе за подбородок. Я уже открываю рот, чтобы закричать, возмутиться, но он