— А так это, что словами не объяснить! — отрезал осмелевший Чижиков. — Поручите это дело мне, я найду и приведу, будут у нас не женщины — будут у нас конфетки, будет сплошное монпасье!

Поручив женщин Чижикову, Денис вернулся к своей лотерее. Понадеялся на то, что если Тамара где-то здесь, в Урге, то найдет его сама, явит, наконец, свой светлый образ. А как иначе, — скоро появятся у него деньги и они женщине подскажут, выдадут координаты, где суженого-ряженого, милого, искать…

Но для такого дела, как лотерея нужна хорошая, с размахом рекламная компания, а времени в обрез. Со дня на день в Урге ждут Унгерна, власть оставленного в городе комендантом Сипайлова закончится, иди, знай, что произойдет дальше, что учудит неадекватный барон. Возьмет и выпишет в награду за все труды пятьдесят плетей, прямо по седалищному нерву, чтобы потом ни сесть, ни встать. Инвестиционный климат здесь такой, никакой, ни к черту!

Весь в золотых драконах шикарный автомобиль генерала Сюя — главный приз лотереи — выставили прямо посреди городского базара. Рекламная акция. Вокруг быстро собрался народ, на верблюдах подъехали несколько кочевников, прямо из степи на горячих скакунах вихрем примчались какие-то джигиты. Монголы осмелели, начали забираться в салон автомобиля, крутить руль, осторожно пробовать педали. На заднем сиденье мигом устроились нарядно одетые девушки-хохотушки из местных. Чтобы подудеть, посигналить клаксоном, расшевелить базар — отдельная очередь. Растолкав толпу, подошли желанные гости — полевые командиры-нойоны с поясами распухшими от зашитых золотых монет. Подъехала карета с богато одетым князем. Нанятые Лагодой голосистые базарные глашатаи принялись выкрикивать условия первой монгольской лотереи. Тут же продавали лотерейные билеты, в своем недавнем девичестве — пронумерованные, красочные, на хорошей бумаге с водяными знаками — страховые «возобновительные» полисы красноярского общества «Саламандра». Несколько мешков с этими незаполненными полисами обнаружились в подвалах разграбленного китайского банка Урги. Саму «Саламандру» успели прихлопнуть большевики, поэтому по настоянию Чижикова ставшие фейковыми полисы для верности пропечатали походным, плохо читаемым, штампом, расстрелянного артиллерией еще в 1918 ударного офицерского бронепоезда «Хунгуз». Как этот штамп очутился в сиротской котомке Чижикова — до сих пор одна из загадок истории. Но все вместе — расписанная августейшими вензелями, с красивыми затейливыми подписями, карточка-полис, да еще осененная двуглавым орлом походного штампа брошенного на запасных путях бронепоезда — все это вполне могло сойти за лотерейный билет, на базаре вызывало доверие. Тем более, что настоящих билетов за последние лет семьсот здесь никто не видывал, про лотереи слыхом не слыхивали. А вот во времена Чингисхана и Батыя что-то из цивилизованной Европы могло и просочиться, прибыть с берегов Адриатики в трофейных монгольских мешках-турсуках.

Торговля шла бойко, но без скандала не обошлось. Один из нойонов, отдав за лотерейный билет золотую монету из своего матерчатого пояса, решил, что автомобиль генерала уже его. Так понял условия лотереи. Адъютанты нойона привели лошадей и начали формировать на конной тяге автопоезд в четыре лошадиные силы. Пришлось звать на помощь казаков из комендантской сотни, присматривавших за порядком. Зато монгольский князь-гун из подъехавшей кареты, после недолгих раздумий купил за свое золото сразу два десятка билетов. Серьезное приобретение — не театральные разменные купоны, разрисованные всякой нечистью, не фантики генерала Сюя с непонятными иероглифами. Многие предлагали серебро, но Лагода еще не придумал обменный курс. Решил вечером согласовать этот вопрос с Чижиковым, посоветоваться.

Чижиков… Вместе им хорошо работалось, за последние дни притерлись друг к другу. Вечно взъерошенный, как после ловли блох, в старой почему-то студенческой тужурке, улыбчивый, всегда в хорошем настроении, но какой-то одновременно несчастный человечек. Глядя на него, Денис иногда ощущал себя старым холостяком, который из детдома забрал на воспитание сироту. Хотя, как выяснилось, Чижиков был не на много, но годами старше.

О себе картежник кое что поведал. В Одесском университете подавал большие надежды. Курс правоведения закончил адъюнктом. Пристроился чиновником по особым поручениям при вице-губернаторе. Начало получаться в карты, как вдруг однажды поторопился сорвать банк и вчистую продул секретные суммы для особых губернаторских нужд. Вылетел со службы с треском, зато открыл сезоны в игорных домах и казино. Революция семнадцатого года застала Чижикова за зеленым сукном картежного стола, — как раз заканчивал свои мизера. Кодексы Гражданской войны шулерам давали большие шансы, хотя ставка на жизнь все чаще оказывалась битой. К девятнадцатому году в руках заиграла, окончательно утвердила себя долгожданная ловкость, пришло совершенство, но из всей колоды одесский правовед доверял только Ибикусу — русскому Джокеру, поэтому усмирил себя старой русской забавой в три листика. Ибикуса, — всего одну карту из трех, ловко раскладываемых и передвигаемых на виду у сделавших на нее свои ставки, — всего одну карту и нужно было угадать. Неуловимый Ибикус манил, дразнил, но не давался пассажирам прокуренных до угара железнодорожных теплушек, злющим офицерам волчьей сотни Шкуро, лукавым чешским легионерам корпуса Гайды, пробирающимся домой дезертирам из Красной Армии. Чижиков тоже рисковал. Под Харьковым лихой атаман Савка-Божья Кара, разобрав железнодорожные пути, остановил эшелон с Чижиковым посреди степи и поставил на Ибикуса связку золотых перстней. Не угадав, приказал «злодюгу, шахрая» Чижикова повесить. Хлопцы атамана весело, с огоньком, приказ выполнили и с песней «Несе Галя воду, коромысло гнеться…» ускакали обратно в степь. Карточный гений на семафоре повисел, повисел, потом стрела семафора по тяжестью его тела опустилась и он тихонько соскользнул на землю. Уходить пришлось все дальше и дальше на восток, следом на своих бронепоездах катили красные, в небесах во всю безобразничали драконы революции…

Опуская не нужные детали и порочащие подробности, Чижиков в своем рассказе постепенно добрался до каравана с опиумом, который по Великому Шелковому Пути шел с Тянь-Шаня в Китай, минуя заставы и огибая географические условности. Дорога оказалась длинной и десять мешков с опиумом были в три карты честно выиграны у главного караванщика. При переходе через пустыню Гоби удачливого картежника ночью связали и бросили в песках умирать. Подобрали его кочевые монголы, так он очутился в Урге. Дальше уже известно.

«Чтобы не случилось, я теперь только с вами! — объявил Чижиков Денису. — Вы мне очень нравитесь, с вами нас ждет удача!». Денис не возражал — без верного помощника в его делах не обойтись, а с Чижиковым было интересно. Он мигом раздобыл для их обоих оружие. Компаньона снабдил 11-миллиметровым самозарядным «Кольтом», калибр о котором насмотревшийся вестернов Денис давно мечтал. Себе Чижиков оставил классический «Браунинг», такой же, как у студента Гаврилы Принципа, который в 1914 прикончил в Сараево эрц-герцога Фердинанда и начал Первую мировую войну. Дабы быть готовыми ко всяким неожиданностям, если удача решит прикинуться злой тещей или пиковой дамой — заказал местному шорнику по собственным чертежам две маленьких кобуры скрытого ношения. Для миниатюрных, но весьма опасных, пистолетиков «Байярд».