"Твои родители - замечательные люди", сказала онамне. Я полагаю, что она не приняла проповеди Хегберта близко к сердцу.

"Они хороши по-своему", ответил я. "Особенно,моя любимая мама". Я сказал так, не только потому, что это была правда, нотакже и потому, что это была та же самая вещь, которую дети говорили о Джейми.Я надеялся, что она поймет намек.

Она остановилась, чтобы посмотреть на кусты роз. Они былипохожи на искривленные палки, и я не понял того, в чем она заинтересовалась.

"Действительно ли это правда о вашем дедушке?"спросила она меня. "Истории, что люди говорят?"

Я полагаю, что она не поняла мой намек.

"Да", сказал я, пробуя не показать моеразочарование.

"Это грустно", сказала она просто. "В жизниесть вещи дороже, чем деньги".

"Я знаю".

Она посмотрела на меня. "Правда?"

Я не смотрел ей в глаза, когда отвечал. Не спрашивайте меняпочему.

"Я знаю, то, что сделал мой дедушка, былонеправильным".

"Но разве ты не хочешь исправить то, что онсделал?"

"Я действительно никогда не думал об этом, по правдесказать".

"А будешь?"

Я не ответил сразу же, и Джейми, отвернулась от меня. Онауставилась на кусты роз с их искривленными ветками снова, и я внезапно понял,что она хотела, чтобы я сказал да. Это - то, что бы она сделала без минутыразмышления.

"Почему ты так поступаешь?" Я проболтался прежде,чем смог остановить себя, и кровь приступила к моим щекам. "Так, чтобызаставлять меня чувствовать себя виновным. Я не был тем, кто так поступил. Ятолько родился в этой семье".

Она протянула руку и коснулась ветви. "Но ты же можешьисправить это", сказала она мягко, " когда у тебя будетвозможность".

Ее точка зрения была ясна, даже мне, и глубоко в душе язнал, что она была права. Но время того решения, если оно когда-либо сможетосуществиться, было в далеком будущем. Но я размышлял о более важных вещах. Яизменил предмет разговора на тот, в котором я чувствовал себя лучше.

"Нравлюсь ли я твоему отцу?" спросил я. Я хотелзнать, позволит ли Хегберт мне видеть ее снова.

На ответ у нее ушла минута.

"Мой отец", сказала она медленно, "волнуетсяобо мне".

"Не так ли поступают все родители?" спросил я.

Она посмотрела под ноги, затем в сторону, а потом снова наменя.

"Я думаю, что он поступает немного по-другому, чемостальные. Но ты действительно нравишься моему отцу, и он знает, что это делаетменя счастливой, когда я вижу тебя. Именно поэтому он позволил мне приехать ктебе домой на обед сегодня вечером".

"Я рад этому", сказал я искренне.

"Я тоже".

Мы смотрели друг на друга под светом полумесяца, и я почтипоцеловал ее, но она отвернулась и сказала такое, что выбило меня из седла.

"Мой отец волнует о тебе, также, Лендон". То какона сказала это - было и мягко и грустно в то же самое время. Также давая мнепонять, что он волновался не потому, что думал обо мне как о безответственномчеловеке, или потому, что я имел обыкновение скрываться позади деревьев и называтьего нехорошими словами, или даже, что я был членом семьи Картера.

"Почему?" спросил я.

"По той же самой причине, что и я", сказала она.Она не уточняла дальше, и я знал прямо тогда, что она сдерживала кое-что, чтоона не могла сказать мне, кое-что, что наводило на неё грусть. Но только позже,я узнал ее тайну.

Влюбиться в такую девчонку как Джейми Саливан было безсомнения самой странной вещью, которая когда-либо со мной происходила. Малотого, что она была девчонкой, о которой я никогда не думал до этого года - дажепритом, что мы выросли вместе - но мои чувства к ней были совсем непохожи нате, какие были к другим. Это не было похоже на времяпровождение с Анжелой,которую я поцеловал в первый раз, когда я был наедине с нею. Я все еще не целовалДжейми. Я даже не обнимал её, не водил её в кафе «Сесиль» или в кино. Я несделал ни одной из вещей, которые обычно делал с девчонками, но все же, так илииначе, я влюбился.

Проблема была в том, что я все еще не знал, какие у неё былико мне чувства.

О да, были некоторые признаки, и я не упустил их. БылаБиблия - самый важный признак, но было также и то, как она смотрела на меня,когда закрыла дверь в Сочельник, и она позволила мне держать ее руку, когда мыехали домой с приюта. По-моему, было что-то определенное, и я просто не былточно уверен относительно того, каким сделать следующий шаг.

Когда я, наконец, отвел ее домой после Рождественскогообеда, я спросил, будет ли хорошо, если бы я время от времени её навещал, и онасказала, что это было бы прекрасно. Точный её ответ был - "Это будетпрекрасно". Лично я не страдал нехваткой энтузиазма - Джейми имелатенденцию говорить как взрослый человек, и я думаю, именно поэтому она ладиласо старшими людьми так хорошо.

На следующий день я шел к ней домой, и первую вещь, которуюя заметил, была то, что автомобиль Хегберта не был на дороге. Когда она открыладверь, я знал точно, что не надо спрашивать, мог ли я войти.

"Привет, Лендон", сказала она так же, как ивсегда, как будто это была неожиданность видеть меня.

Снова ее волосы были распущенными, и я принял это какположительный знак.

"Привет, Джейми", сказал я небрежно.

Она двигалась к стульям. "Мой отец не дома, но мысможем сидеть на крыльце, если ты не против ..."

Даже не спрашивайте меня, как это случилось, потому что явсе еще не могу объяснить это. Одна секунда и я стоял там перед нею, ожидаядвигаться к крыльцу, а в следующую секунду, я сделал по-другому. Вместо тогочтобы двигаться к стульям, я сделал шаг ближе к ней и достиг ее рук. Я взял ееза руки и посмотрел прямо на нее, придвигаясь немного ближе. Она не отходиланазад, но ее глаза расширились только немного, и в течение крошечного,мерцающего мгновения я думал, что поступил неправильно и обдумывал следующеедействие. Я сделал паузу и улыбнулся, наклоняя голову, и следующие, что яувидел, было то, что она закрыла глаза и тоже наклонила голову, и что наши лицаприближались друг к другу.

Это не длилось долго, и конечно не было похоже на поцелуй,который Вы видите в кинофильмах в наши дни, но это было просто замечательно. Ивсе, что я могу вспомнить о том мгновении - то, что когда наши губы впервыекоснулись друг к другу, я знал, что запомню это мгновение на всю жизнь.