Может, они считали ее очень уж независимой? Не нуждающейся ни в семье, ни в постоянных отношениях? Так или иначе, взаимопонимания оставалось все меньше, а поводов для ссор все больше. Мать считала ее маленькой девочкой, нуждающейся в наставлениях, любовники — чересчур сильной женщиной, с которой можно завести роман на время, но отнюдь не жениться. Все вокруг обвиняли ее, и она чертовски устала объясняться.

Как-то раз один из ее бойфрендов ответил на вопрос, почему мужчины не женятся. «Зачем покупать корову? Если и так можно пить молоко? Представляешь, что такое видеть рядом одну и ту же девчонку изо дня в день, недели, месяцы?..»

Таковы мужчины. К сожалению.

Вот что не давало Люси Бреннан спокойно спать по ночам. Она была загружена на работе, но последнее время дела ее шли не очень, и карьеру она до сих пор так и не смогла сделать. Ее хорошенькое в молодости личико уже начинало увядать, она двадцать лет жила в одной и той же пустой квартире и каждый месяц ломала голову, где взять деньги, чтобы оплатить счета. И она до сих пор чего-то ждала… кого-то… Безответно.

— Тебе нужно что-нибудь изменить в своей жизни, — говорили друзья Люси, предлагая ей сходить в тренажерный зал, съездить отдохнуть, посетить спа-салон.

— Я не люблю тренировки, — отвечала она, — и терпеть не могу, когда меня натирают маслами.

Но по сути-то отказывалась она потому, что понимала: дело совсем не в этом. Когда кто-нибудь из ее коллег по работе назначал ей свидание, она отшучивалась, а потом приходила домой и плакала.

Она слишком гордилась своей профессиональной самостоятельностью. И терпеть не могла, когда кто-то начинал вмешиваться в ее работу из-за личных отношений. Поэтому она держалась от таких людей подальше. Даже Рози не все понимала в ее жизни. Для Люси работа имела большее значение, чем кратковременные любовные связи, — она давала право на самоуважение и на самостоятельность, о чем многие женщины и понятия не имеют.

А теперь ее состояние было особенно беспокойным — она влюбилась. Но не в того парня, с которым она переписывалась по электронной почте, познакомившись как-то в Сети. Нет.

Вообще-то она не думала, что спустя столько лет окажется способна на такое: влюбиться в саму себя.

Это было потрясающе. Она одна ходила в музеи и кино, обедала в кафе. В одиночестве бродила по городу и заходила в магазины, одна танцевала дома под музыку и даже пела. Она не поленилась какое-то время брать уроки вокала. И еще мечтала отправиться в круиз по Карибскому морю. Ее останавливало лишь то, что цена поездки на одного человека значительно превышала цену на двоих. Люси вовсе не отказалась от любви, наоборот, как бы расширила это понятие.

Она решила пойти еще дальше: составила список того, чего ей хотелось, — снять фильм, завести ребенка, влюбиться.

Что из всего этого доступно, спрашивала она себя, и что всего важнее и желаннее?

Ребенок, решила она. Приоритетом оказался ребенок, поскольку она прекрасно понимала, что стареет и ее возможности становятся все более ограниченными. Люси не хотела обращаться за помощью в клинику. Естественный путь импонировал ей гораздо больше, а как известно, даже воспитанная в строгости католической веры девочка-подросток знает, откуда берутся дети. Это был добрый старый способ, вполне здоровый и еще подходящий для нее.

Она начала просматривать базы данных потенциальных доноров спермы, чтобы подобрать себе какого-нибудь симпатичного парня и пригласить его на свидание домой. И наконец нашла то, что искала: молодой человек приятной наружности, на восемь лет моложе ее, зато здоровый, крепкий и явно проверенный.

Из него вообще-то получился бы недурной бойфренд, хотя он и не в ее вкусе. Ее интерес к нему сугубо делового характера — он должен пройти тест и переспать с ней. Все.

Она отправила ему предложение и сочла дело решенным.

А кто считал ее святой? Она вполне современная и самостоятельная женщина.

С этого времени Люси стала проводить больше времени в магазине Джорджии, занимаясь вязанием с необычайным усердием. Она с нетерпением ожидала вечера пятницы, чтобы избавиться от неприятного разговора с матерью. Вероятно, ее еще мучили угрызения совести, что она решилась завести ребенка вне брака, но они были не так уж сильны и не могли отвратить ее от задуманного.

Зато спать после этого она стала куда лучше. Бессонница отступила, да и в целом Люси чувствовала себя отныне гораздо спокойнее. Главное — у нее есть цель. Рассматривая свое тело в зеркале, она все еще не могла поверить, что в сорок два года ее мечта наконец осуществится и у нее появится ребенок.

— Призываю к порядку! — Дакота постучала спицами по краю стола. Дарвин оживленно строчила в своем дневнике заметки по поводу того, как Кейси обсуждала с какой-то посетительницей фасон юбки, купленной позавчера на распродаже. — Я же говорю: порядок! Я открываю сегодняшнее заседание клуба вязания по пятницам! — прокричала Дакота.

Джорджия прислушалась к происходящему в магазине. Ее дочь явно увлеклась своей ролью наставницы и радовалась, что ей позволено оторваться на некоторое время от домашней работы по математике. Но она еще не привыкла к тому, как надо объяснять правила вязания, и поэтому очень торопилась.

— Сегодня мы продолжим вязать петли, которые я показывала на прошлой неделе, — сообщила Дакота. — Я буду дальше объяснять, как это надо делать.

Дакота сама предложила матери уступить ей на время место за столом. Она жаждала научить всех вязать кошелек. Конечно, она еще не могла правильно объяснить процесс вязки сложных вещей и забывала проговаривать вслух свои действия, но для собравшихся это упражнение стало приятным развлечением. А Джорджия благодаря Дакоте выкроила время для работы над заказом Кэт. И еще больше она радовалась тому, что занятая сегодня в клубе Дакота сама отказалась пойти с Джеймсом поужинать в ресторан и послушать музыку. Девочка очень любила ходить в это заведение, не столько из-за вкусного десерта, сколько из-за неподражаемых номеров в духе Элвиса. Джеймс был снобом и простые мюзиклы считал проявлением дурного вкуса. Но Джорджию эти ужины и встречи раздражали неимоверно: небось болтал все время по телефону с этой своей француженкой Лизетт, пока Дакота сидела рядом и слушала музыку.

Ей хотелось, чтобы Дакота всегда предпочитала общество матери. Ее принцесса пирожных, ее дитя, она не должна перенимать вкусы отца, хороши они или дурны. Джорджии было бы неприятно, если бы она обнаружила, что Дакота под влиянием Джеймса стала критически относиться к ней. Они совладелицы магазина «Уолкер и дочь», и никто не имеет права вторгаться в их жизнь и становиться между ними.

В то же время Джорджия понимала: если ее скверные отношения с Джеймсом начнут негативно сказываться на дочери, то вина за это целиком и полностью ляжет на нее — ведь это она постоянно демонстрирует свою неприязнь к отцу Дакоты.

— Зачем вы сюда приходите? Все равно ничего не делаете, — агрессивно спросила Дакота Дарвин, которая в тот момент задавала какие-то вопросы женщине, сидевшей с ней рядом, и скрупулезно записывала ответы в тетрадку. В устах двенадцатилетней девочки эта фраза прозвучала особенно резко. — Вам не кажется немного странным приходить на занятия по вязанию и ничего не вязать?