Обычный ежегодный тихий кошмар. Мать наставляла ее так, словно считала безмозглой девственницей.

Но это, оказалось, только начало. По возвращении после праздника в свою пустую квартиру Люси снова и снова задавалась вопросом: «Неужели мама и правда считает, будто я теряю голову от секса? Боже мой! И она думает это обо мне… Сорокалетней женщине. Ведь мне уже сорок!»

Она почувствовала, как ею овладевает приступ отчаяния. И опять не могла заснуть.

И так ночь за ночью, немного легче ей становилось обычно лишь под утро. Она все перепробовала — легкое снотворное, успокаивающие чаи… Единственное, что еще могло ее убаюкать, — вязание и музыка Шопена. Люси умела неплохо обращаться со спицами, она привыкла к ним в юности, когда время от времени по журналам пыталась освоить различные вязальные техники. Потом ей пришла в голову идея связать оливково-серый свитер из альпаки, с V-образным вырезом, просто так, для себя самой. Затем ей захотелось сделать еще и теплый кардиган — для своего отца, старого рыбака. Вязание не давало сойти с ума, и она это знала. Люси нравился классический стиль — одежда из мягкой шерсти и с симметричным узором вязки. Спицы избавляли ее от неконтролируемого ужаса перед ночными кошмарами. Она вязала по вечерам до тех пор, пока ее пальцы не начинали неметь, глаза — слезиться от усталости, спина — ломиться от боли; только тогда она могла упасть на постель и накрыться одеялом, чтобы отдохнуть. Она вязала и спокойно смотрела, как разматывается клубок шерсти на покрывале ее постели или на ковре; это занятие позволяло отвлечься от мысли о том, что ее дом по-прежнему пуст, а она все так же одинока.

А ведь у нее могла бы быть своя семья.

Тетушку Люси звали Дорис. Это она как-то во время летних каникул научила ее вязать. Дорис более оптимистично смотрела на будущее своей племянницы, нежели мать Люси, но оградить ее от постоянных упреков Рози все-таки не могла.

— Я должна помочь Люси, — пожаловалась как-то раз Рози Бреннан сестре мужа, как всегда драматизируя происходящее. — Ей уже четырнадцать, и меня беспокоит ее поведение: она приходит из школы, закрывается в своей комнате и что-то рисует этими ужасными красками. Я боюсь за нее. Вдруг у нее что-то не в порядке с головой. Сейчас многие дети не слушаются старших, а потом попадают в тюрьму. Все из-за марихуаны. Дорис, пожалуйста, придумай, как ей помочь, мне нужна твоя поддержка.

Рози всегда все преувеличивала.

Люси на самом деле ничего особенного от матери не скрывала и ничем предосудительным не занималась. Но не стоило удивляться тому, что мать за нее очень переживала: Люси — младшая в семье среди своих братьев, единственная и долгожданная девочка.

Люси вела свой дневник, но писала в нем редко, чаще рисовала. И мать всегда после ее ухода в школу листала его в страхе обнаружить что-нибудь пугающее или тревожное. Однажды Люси застала ее за этим занятием и сказала, что ей не хотелось бы, чтобы мать просматривала ее личные записи и тетради. Рози обиделась и ответила: «Если хочешь скрыть что-то, прячь там, где никто не найдет».

И Дорис, откликнувшись на просьбу Рози, занялась племянницей, взяв на себя трудную миссию воспитания подростка. Она научила Люси плавать, краситься, рассказывала ей об отношениях с мальчиками и каждые три дня водила ее в кафе. Но главное — она научила ее вязать. Это стало их ежедневным ритуалом.

— Тетя, я не могу вязать, у меня пальцы болят от спиц, — жаловалась Люси.

— Милочка, у женщины всегда что-нибудь болит. Это надо принять как должное, — с терпением возражала Дорис, но затем всегда добавляла утешительное: — Не натягивай нитку слишком сильно, милая, и тогда вязать будет легче. Но запомни, эта работа не из легких.

В старших классах Люси увлеклась волейболом, и вязание отошло на второй план. К тому же она пристрастилась к новым играм, и особенно к «Монополии».

Ее стали интересовать спорт и красивые высокие парни. Тем более что в волейболе она добилась значительных успехов.

Но теперь те годы остались далеко позади. Она вернулась к спицам, и до сих пор голос Дорис отчетливо звучал в ее воспоминаниях. Тетя стала ее тайным незримым наставником и другом. «Не натягивай нитку слишком сильно… — советовала она девочке. — Петли должны быть легкими, воздушными и мягкими, пусть они свободно скользят по спицам».

Только теперь Люси начинала понимать тайный смысл этих слов и осознала, почему порой Дорис велела ей распустить готовое изделие:

— Переделай!

Ужасное требование.

В определенные периоды жизни, когда хочется неуклонно двигаться только вперед, оно способно разбить сердце, но когда переживаешь достаточно много серьезных разочарований, все воспринимается более адекватно и ты готов снова и снова терпеливо исправлять свои ошибки.

— Почему ты все еще не замужем? Ты такая привлекательная, видная девчонка. Помнишь, как все к тебе липли на вечеринках? И на пляже?

Спицы освобождали ее от подобных вопросов Рози — вот почему она так любила пятницы. Мать периодически звонила ей и спрашивала, не встречается ли она с кем-нибудь, кто может ей сделать предложение. Что за нелепость? Рози нашла для нее мальчика и теперь каждую неделю напоминала об этом мистере Потенциальном Женихе. Все ее братья к тому времени переженились, мать становилась все более настойчивой, и их разговоры постепенно стали перерастать в откровенные ссоры.

Но как можно выйти замуж за кого-то, кто тебе безразличен, кто не знает тебя и не хочет раскрывать перед тобой свою настоящую жизнь? С кем нельзя разделить свои мысли и привычки? К чему приведет такой брак, кроме вечных споров, не стоящих выеденного яйца? Неужели мать даже в таком почтенном возрасте и с ее жизненным опытом не понимала этого?

Ее друзья… они все уже обзавелись семьями. У них свой дом, жены и мужья, увлечения, собаки и дети. Они ездят отдыхать куда-нибудь на уик-энды. И поначалу приглашали, но потом их интересы разошлись, и она почувствовала себя не у дел. Да и как она могла участвовать в их разговорах о пудингах и пирогах, покупке новой мебели или воспитании детей? Постепенно перестали появляться в ее жизни и случайные любовники. Не то чтобы она годами не встречалась ни с кем. Парней у нее всегда было достаточно — еще со времен колледжа, но отношения дальше стадии секса не развивались. Билл, Тодд, Агнус… И с Говардом оказалось то же самое. Иногда ей казалось: она наконец нашла то, что так долго искала, но очень скоро наступало разочарование. Когда-то ее это не пугало и не расстраивало — впереди было еще много времени. Но потом появилось странное ощущение, будто подобные отношения отнимают у нее все больше времени и душевных сил, не давая взамен абсолютно ничего.

Тем более каждая ее связь в последнее время почему-то после нескольких недель страстных поцелуев и объятий заканчивалась неприятным объяснением. Обычно отношения портились внезапно, и причина этих ссор коренилась в настроении Люси.

Она слишком многого ожидала от них. По природе своей Люси была моногамна и требовала моногамии от партнера, и каждый новый претендент на эту роль напоминал ей, что ее претензии неуместны. От этого становилось неприятно, и она чувствовала себя обиженной.