— Да, они это умели выражать, — Макс сделал серьезный вид, — я с этим соглашусь. Просто золотой список авангардной культуры.

— Авангардной… — повторил Литтон, — культуры… Позволю себе заметить, я бы не стал так называть…

Компактная ярко-красная машинка впереди медленно тронулась с места, со стороны послышались недовольные гудки задержавшихся водителей, и Литтону невольно пришлось сконцентрироваться на управлении, краем глаза наблюдая за отлетающим прочь от расшумевшейся дороги вороном, уходящим ввысь за рваные прядки серых облаков, напоминая издали легкую бумажную фигурку, поддеваемую капризными всплесками ветра.

Литтон слукавил только в одном. Долгие годы светской жизни в мире искусства научили его высоким мыслям, высшая школа — идеальным манерам, строгие родители — постоянству и ответственности. Тем не менее никто не научил его счастью, о котором ему приходилось рассуждать, нередко являя себя перед другими примером своей теории. Он никогда не был фаталистом и не верил в расписанную кем-то заранее судьбу, но в последнее время ему все чаще стало казаться, что вся жизнь его идет по чужому шаблону, будто в какой-то момент кто-то случайно перепутал карточки с планом действий, а его собственный план жизни просто смахнулся, закрутился в легком вихре и уносился все дальше и дальше, на глазах превращаясь в мелкую точку, которая вот-вот бесследно исчезнет за далекими холмами и тяжелыми тучами. И совсем не ясно, сколько осталось времени, чтобы не упустить свой листок навсегда.

Макс вернулся домой к половине одиннадцатого вечера. Долгое путешествие к строительному рынку продолжилось предсказуемо утомительной закупкой с последующим прибытием на дачу пана Вишцевского. Помимо прочего, изрядное количество времени в строймаркете за ними по пятам следовал юный, но чрезвычайно настойчивый продавец отдела лесопиломатериалов, чья повышенная заинтересованность проявилась после опрометчивой фразы Литтона, произнесенной чуть более громко, чем стоило бы:

— Нам следует определиться, что необходимо для полноценного пожара.

— Смотря какое дерево, — Елисей вгляделся в нескончаемые стойки с деревянными изделиями, — потому что одни быстро горят, другие медленно, третьи дымят сильно… Я не профи в деталях, но если что, можно уточнить у продавцов… Они же, наверное, в курсе, что как горит…

— Как по мне, надо бы попробовать сжечь что-то для проверки… — развеселился Макс. — Все выяснится за две минуты. А вариантов тут хоть отбавляй.

— Как ни странно, но здесь есть ядро здравого смысла, — Литтон задумчиво прошел еще один стеллаж. — Мы должны иметь хотя бы примерное представление о том, как именно будет выглядеть конечный результат… Чрезвычайно важно, чтобы пепелище выглядело естественно… Будто действительно произошел пожар, все выгорело… Тем более с учетом декорирования цветами и мхом… Нужно обязательно подчеркнуть природный образ…

— Хорошо, — Елисей схватил фигурный брусок в необычных завитках и повертел его в руках. — Не знаю, что это, но если нам потребуется факел, то это идеальный вариант… Давайте представим для примера… вот здесь все горит… все охватывает пламя… что бы из этого выглядело красиво и естественно?

— Помещение покиньте, пожалуйста.

От резкого и тонкого голоса за спиной вздрогнул даже сэр Фарнсуорт, из всех троих тружеников искусства отличавшийся наибольшим спокойствием и выдержкой.

— Простите?

— Помещение покиньте, иначе я сейчас вызову менеджера и охранников.

— А что случилось?

— Собираетесь устраивать поджоги, устраивайте в другом месте. Нам проблемы не нужны. Или мне заодно еще полицию привести для комплекта?

Елисей на секунду замер, пытаясь осознать услышанное, в то время как ответственный сотрудник глядел на него прямо в упор и, по всей видимости, был полон решительности. В его образе не было чего-то особо выделяющегося — обычный плотный и невысокий парень, постоянно поправляющий слетающую на глаза челку, на автомате то и дело проверяя, не покосился ли бейджик, прикрепленный на левом кармане белоснежной рубашки. Выделялся только пристальный, почти не мигающий взгляд.

— Прошу прощения, видимо, произошло некоторое недопонимание, — решил вступить сэр Фарнсуорт. — Думаю, для продолжения диалога нам необходимо уточнить факты, а также контекст, в котором…

— Не нужно… это самое… — Сотрудник снова пригладил волосы и поднял палец вверх. — Я все слышал, мне фактов достаточно. Поджоги, пожары и так далее, обсуждение около стеллажа номер сто тридцать девять «Б», «Лестничные комплектующие». Разжигать балясиной номер двадцать шесть дробь четырнадцать, материал сосна. А в контекстах ваших пусть полиция разбирается. В общем, мне, в принципе, по барабану, что вы собираетесь делать… что там у вас… злонамеренные намерения… или еще что-то… Помещение покиньте, или я вызываю охрану.

— Подождите, все не так же…

Вскоре навязчивая идея упорствующего правдолюбца была поддержана подключившимся старшим менеджером, также выразившим глубокую заинтересованность данным вопросом.

На помощь растерявшимся Елисею и Литтону пришел Макс, после нескольких попыток все же сумев убедить рьяных оппонентов в отсутствии интереса к поджогам как таковым, какие бы мотивы ни прельщали попробовать оное развлечение.

Окончательно менеджеры строймаркета были повержены после псевдонаучного монолога об узкой лазейке, связывающей пироманию и искусство, что бурилась веками, дабы выяснить, где именно проходит тонкая грань, разделяющая пепелище от шедевра, которую после стольких лет поисков и будет, наконец, разъяснять выставка «Новый Феникс».

Оставшееся время было потрачено на выбор подходящих досок и мелких бревнышек, дополненное краткими консультациями подозрительно поглядывающих продавцов, с наигранными улыбками процеживающих вынужденные реплики об особенностях горения древесных пород.

Доставив закупленные товары к пану Вишцевскому, где последний тщательно просматривал окрестности в поисках удачного места для разжигания костра, Макс отпросился домой. Вслед за ним под предлогом срочной встречи с Феликсом сбежал и сэр Фарнсуорт, попутно дав слово привезти неугомонного творца в добром здравии завтра к полудню. Елисей ограничился усталым кивком и потрепанным матрацем на втором этаже в гостях у Эрнеста Львовича.

Феня не спал. Более того, он был как никогда сосредоточен, внимательно вглядываясь в плотный альбомный лист, на котором гуашью выводился экземпляр «Экзопулуса», скрупулезно повторяя каждую деталь. Несмотря на значительно меньший размер по сравнению с оригиналом, взгляд Макса был прикован к тому, насколько точно были сохранены пропорции изображения, а главное, оттенки цвета. Рядом лежало еще две гуашевые копии, отличить которые между собой было бы непросто даже мастеру своего дела.

— Феня…

Феня молчал, полностью погрузившись в рисование. Подойдя ближе, Макс заметил блокнотик, исписанный странными символами и цифрами, который, по всей видимости, играл не последнюю роль в процессе. Феня что-то нашептывал про себя, всматриваясь в каждый расписанный краской миллиметр на плотной бумаге, поочередно переводя взгляд то на блокнот, то на стоящую напротив картину. Беспокоить сейчас его было бесполезно, посему Макс осторожно переместился на кухню, в предвкушении горячего кофе и любых видов более — менее съедобной пищи, которую можно было бы употребить в течение нескольких ближайших минут.