больницы, и я чувствовал себя железной стружкой, которую тянуло к магниту Сары, хотя мне и следовало позвонить ей еще 5 часов назад. Одна из ее соседок, которую я знал лично, сняла трубку. У меня сложилось впечатление, что я ей не нравлюсь, и я представил, как она улыбалась от уха до уха, сообщая мне, что Сары нет дома.

Я спросил, где она и с кем.

– С мужчиной, – ответила она едко.

Поджав хвост, я устало поехал в Хэрфилд. По прибытии меня сразу же «порадовали» новым сообщением: «Ваша пациентка из Уикома умерла».

Культурный шок

Трудности – это то, что делает жизнь интересной, а их преодоление наполняет жизнь смыслом.

Джошуа Дж. Марин

В канун нового 1981 года, в 10:50, я вылетел из Хитроу, оставив всех, кто мне дорог. У меня почти не было выбора. Меня ожидала фантастическая возможность, которая, я надеялся, определила бы мою хирургическую карьеру. Позднее тем же днем я вышел из самолета в Бирмингемском аэропорту. И это был не Бирмингем в зимней Англии, а алабамский Бирмингем на американском юге.

Сколько я знал о городе, в который приехал жить и работать? Для меня имело значение лишь то, что в нем находился лучший в мире академический кардиохирургический центр.

Джон Кирклин, человек, который первым успешно применил аппарат искусственного кровообращения, положил начало кардиохирургии в 1950-х годах.

Он приехал сюда из клиники Мэйо. Вот что привело в Бирмингем меня и мой облезлый чемодан, забитый старой одеждой. Бирмингем был центром не только медицины, но и сталелитейной промышленности, как и мой родной городок, а потому, после многих лет в Лондоне и Кембридже, у меня возникло ощущение, что я вернулся к истокам.

Благодаря выпускам новостей, просмотренным мной в подростковом возрасте, я знал о Бирмингеме больше, чем о большинстве других американских городов. Он был печально известен как место с максимальной расовой сегрегацией. Это был бастион для сторонников превосходства белых и раздражающий фактор для борцов за гражданские права, бастовавших против расовой дискриминации в Конфедерации. После бурной демонстрации в Бирмингеме арестовали даже самого Мартина Лютера Кинга. Находясь в заключении, он написал свое знаменитое «Письмо из Бирмингемской тюрьмы», адресованное местным белым министрам. В письме он оправдывал отказ отменить шествие, в ходе которого полиция применяла насилие и устраивала кровопролитие. Это знаменитое послание просочилось в массы и было опубликовано, как и шокирующие снимки, на которых запечатлели жестокость по отношению к демонстрантам. Губернатор Алабамы Джордж Уоллес решительно выступал за сегрегацию, и наиболее агрессивные участники ку-клукс-клана его поддерживали. Взрывные устройства срабатывали в домах и церквях чернокожих людей так часто, что город прозвали «Бомбингем, Алабама».

Об одном из этих печально известных случаев мне стало известно в средней школе. Он произошел в 1963 году после того, как Федеральный суд США приказал провести расовую интеграцию в школьной системе Алабамы. Баптистская церковь на 16-й улице в Бирмингеме стала местом встречи борцов за гражданские права – туда же приходил и Лютер Кинг. Дети были в воскресной школе, пока афроамериканские прихожане собирались в освещенном солнцем дворе перед службой. Вдруг сработало взрывное устройство – людей засыпало кирпичами и стеклом. Большинство взрослых эвакуировали, но здание рухнуло, и окрестности заполонил дым. Около 20 пострадавших были госпитализированы, но, к сожалению, четыре чернокожие девушки были найдены мертвыми под завалами в подвале.

Это был третий взрыв, организованный ку-клукс-кланом за 2 недели, но, когда тысячи рассерженных родственников пострадавших и погибших собрались на месте происшествия, Уоллес направил на место войска. Ужасающее насилие распространилось по Бирмингему, и двое демонстрантов были застрелены еще до того, как правительство прислало Национальную гвардию. В итоге гибель людей привела к знаменательному Закону о гражданских правах 1964 года.

Из Бирмингемского аэропорта я направился в центр города, в сторону медицинского центра и отеля «Хилтон», который располагался через дорогу и должен был стать моим домом на следующие несколько дней. Таксист оказался разговорчивым парнем, которому понравился мой английский акцент, и я спросил его, участвовал ли он в демонстрациях за гражданские права. Оказалось, что он был там с родителями одного из погибших детей. Оценив мой интерес, он свернул на 16-ю улицу, чтобы показать мне церковь, восстановленную как мемориал.

Мне было очевидно, что сегрегация сохраняется – если не официально, то на практике. Мне порекомендовали снять квартиру вдали от шумного центра, в Хоумвуде – «белом» пригороде. Затем мой новый друг подарил мне револьвер, чтобы я держал его в бардачке своей подержанной «Тойоты», ведь мне нужно было ездить в медицинский центр в темноте. Впрочем, все это добавило романтики происходящему – я провел много счастливых часов в подпольных джазовых клубах и барах. Похоже, южанам нравились англичане. Неудивительно, что «Бомбингем» был идеальным местом для тех, кто интересовался травматологической хирургией.

Работать в отделении доктора Кирклина было непросто. Я присоединялся к обходам в отделении интенсивной терапии в 05:00, начинал оперировать в 07:00, а вечером трудился в исследовательской лаборатории. Поскольку у меня была степень в области биохимии, мне поручили проект по исследованию химических механизмов, из-за которых взаимодействие крови с инородными поверхностями аппарата искусственного кровообращения иногда вызывало смертельную воспалительную реакцию у пациента. Мне нужно было инкубировать синтетические материалы с человеческой кровью в пробирке, а затем найти воспалительные триггеры, генерируемые взаимодействием. Это была важная работа, которая привела к знаменательному открытию, когда я наконец обнаружил те же триггеры у пациентов, которым Кирклин проводил операции на сердце. Концентрация воспалительных маркеров в кровотоке в конце операции тесно коррелировала с риском повреждения легких или почек. Неудивительно, однако, что моя работа в лаборатории часто была невероятно скучна. Во многих случаях я просил лаборанта обработать образцы крови, а сам бежал в отделение неотложной помощи, чтобы посмотреть, какие медсестры дежурили в тот день, и присоединиться к ним.

Мне сразу стало очевидно, что качество помощи, предоставляемой пациентам с травмами, здесь было значительно выше, чем в Британии. Кирклин отвечал не только за кардиоторакальные операции, а за все операции, проводимые в центре, и мне казалось, что он обладает неограниченными ресурсами. Из-за развитой промышленности и расового насилия в городе травматология стала очень важной специальностью. Американцы многому научились во время войн в Корее и Вьетнаме, где их хирурги приобрели огромный опыт. Вертолеты, пилотируемые военными медиками, были необходимостью в Азии, но даже в США они стали предпочтительным видом транспорта для транспортировки пациентов на большие расстояния. В 1973 году был принят Национальный закон