она, заливаясь краской, когда Фьор выразительно поднял бровь и усмехнулся. – Я про то, что было дальше. Они в итоге сошлись и остались вместе или…

Кристина замолчала, увидев, как разом помрачнело лицо Фьора.

– Нет, – резко ответил он. – Вместе они не остались.

– Она все-таки выбрала другого? Не видел его? Какой он?

– Не видел, – все так же резко, словно злясь на что-то, сказал фаерщик. Затем глубоко вдохнул, словно готовясь к прыжку, и добавил: – Даже если она и выбрала другого, у них все равно не было счастливого конца.

– Почему? – спросила Кристина и вдруг поняла, что ее охватывает странное, ни на что не похожее ощущение: ожидание катастрофы, о которой она знала, но… будто забыла. Призрак чужого воспоминания, именно сейчас встрепенувшийся в таких глубинах ее памяти, о которых она и не подозревала, надвигался на нее, угрожающе раскинув широкие черные крылья…

– У них не было счастливого конца, потому что… – Фьор замолчал, а потом все же выпалил: – Потому что, кажется, я… то есть он сжег тебя на костре.

* * *

Не найдя Мануэля ни на улице и ни в одном из автобусов и трейлеров «Колизиона», Кристина сделала вывод, что он, должно быть, в «Обскурионе».

Идти в чужой цирк очень не хотелось, особенно вечером; густые сумерки делали «Обскурион» еще более мрачным и пугающим. Но желание увидеть воздушного гимнаста, убедиться, что с ним все в порядке, а еще почти неосознанная потребность получить поддержку и успокоить растрепанные после эксперимента с Фьором чувства пересилили.

Дойдя до черного автокаравана, Кристина быстро обнаружила, что найти Мануэля будет очень непросто: практически все двери автобусов и трейлеров были закрыты, что представляло собой разительный контраст с «Колизионом», где двери всегда оставались нараспашку, заходи кто хочешь куда хочешь, все свои.

Кристина замерла в нерешительности. И что ей теперь делать? Стучать в каждую дверь? А потом извиняться за беспокойство и спрашивать, тут ли Мануэль? Но это же будет ужасно неловко!

Однако беспокойство за воздушного гимнаста пересилило. Ей нужно убедиться, что с ним все в порядке! А еще – понять, почему он проводит время в цирке, который от него отказался. Кристина искренне не понимала, что ему может быть нужно в «Обскурионе»; если тебя выбросили вон, гордость ни за что не позволит вернуться! Если только после посещения кибитки с Мануэлем не случилось чего-то по-настоящему страшного. Чего-то такого, что повлияло на его психику, о чем, собственно, циркачи и предупреждали.

Когда человек обнаруживает себя выполняющим миссию по спасению важного для него человека, все страхи и сомнения тут же становятся несущественными. Не на шутку разволновавшись за судьбу воздушного гимнаста, Кристина сразу позабыла о том, как это неловко, и о нежелании лишний раз контактировать с «Обскурионом» и решительно забарабанила в дверь первого же попавшегося черного автобуса.

Дверь открылась, Кристина быстро поднялась по ступенькам – и вздрогнула. В салоне царила полутьма, обитающие в автобусе циркачи повернулись к девушке все разом; в густых сумерках лица были почти неразличимы, зато на них отчетливо выделялись нечеловечески черные блестящие глаза. На короткий миг Кристину захлестнула паника: она вдруг остро осознала, что перед ней – не люди, а какие-то совершенно иные существа, и первобытные инстинкты буквально взвыли от ужаса.

Безликие циркачи «Обскуриона» продолжали молча смотреть на нее мерцающими черными глазами. Кристина заставила себя стряхнуть оцепенение и, натужно прочистив горло, спросила – каким-то чужим, ломким голосом:

– Я ищу Мануэля. Он случайно не здесь?

– Нет, – раздался лаконичный ответ, и снова наступила тишина.

Чувство неловкости и страха стремительно возрастало.

– Спасибо. Извините… за беспокойство, – выдавила из себя Кристина, пятясь назад.

Только оказавшись на воздухе около закрывшейся прямо у нее перед носом черной двери, Кристина смогла наконец стряхнуть с себя оцепенение и поежилась. Брр! Это было… странно! Хотя, если собрать циркачей «Колизиона» в темной комнате, эффект для неподготовленного человека, пожалуй, будет таким же – с той лишь разницей, что мерцать глаза будут не черным, а серебристым цветом.

Кристина без всякого энтузиазма взглянула на вереницу черных автобусов и трейлеров. Знать бы, в котором из них Мануэль!

Вдруг вспомнилось, как совсем недавно у нее получалось слышать чужой разговор через закрытые двери. Кристина понятия не имела, как это происходило, – то ли как-то очень удачно складывались мистические факторы, то ли она сама делала что-то особенное, – но сейчас она страстно захотела, чтобы эта способность снова проснулась. Было бы так здорово услышать сквозь черные стены, кто внутри! А еще лучше – увидеть!

Напрягшись так, словно она готовилась к спринту, Кристина максимально сосредоточилась и с полной отдачей сконцентрировалась на своем желании. Хочу, хочу, хочу! Очень хочу увидеть или услышать сквозь стены! Ну, давай же, след на ладони, нагревайся!

На лбу выступила испарина, сжатые кулаки задрожали. На короткое мгновение – настолько крошечное, что его было почти невозможно ухватить, – Кристине вдруг показалось, что за затемненным стеклом одного из автобусов она видит Джордана, который стоит у лобового окна, смотрит прямо на нее, и разноцветные мозаичные стекла его очков слабо светятся. Но уже через долю секунды все пропало, оставив Кристину гадать, действительно ли она что-то увидела, или же это сработало ее воображение. А след ожога на ладони оставался раздражающе нормальной температуры.

Девушка попробовала еще раз, но законы природы и не думали меняться под напором ее усилий. Подождав еще какое-то время, Кристина открыла глаза и разочарованно вздохнула. Что ж, очевидно, одного только сильного «хочу» недостаточно. А может, прошлых раз на самом деле и вовсе не было, и ей это все привиделось…

Поймав себя на этой мысли, Кристина нахмурилась. В нынешней странной жизни грань между реальным и ненастоящим размывалась все больше, и Кристине это не нравилось. Если она не может полагаться на свои собственные ощущения, то чему вообще тогда верить? Как найти почву под ногами, за какие ориентиры держаться?

Кристина со злостью стиснула зубы. Ну уж нет, она не собирается терять реальность! Вот он, настоящий мир, и действовать в нем надо по-настоящему! Для начала – пойти и постучать в каждую чертову дверь! И плевать, насколько ей будет неловко или неудобно и насколько глупо она будет выглядеть! Мануэль для нее важнее!

Однако стоившая поистине героических усилий решимость оказалась тщетной – над караваном разнеслись низкие гудки, оповещая, что цирки вот-вот отправятся в путь. Правда, Кристина думала, что они останутся здесь на всю ночь, а в город поедут только утром. И все же она испытывала смешанное чувство досады – только она настроилась на действие! – и одновременно облегчения