Я веду Кристин к выходу и, обмотав руку полой куртки, поворачиваю ручку двери. Никогда нельзя терять бдительности и оставлять на месте «беседы» отпечатки пальцев. Такие ребята, как Томми, бывают хитрее, чем может показаться на первый взгляд.

Я веду Кристин на улицу, но на пороге останавливаюсь, оборачиваюсь и говорю Томми:

– Не забудь, прямо сейчас ты идешь сдаваться в полицию. – Начинаю закрывать дверь и вспоминаю еще кое-что. – О, и самое главное: меня здесь не было, ты никогда меня не видел.

Вернувшись домой, я сбрасываю одежду и иду в ванную за купальником. Собираюсь провести вечер в объятиях океана.

После того как я превратилась в трезвенницу, плавание осталось единственным способом снять стресс. Каждый день мне приходится иметь дело с жадными и беспринципными людишками, со всяким отребьем и подонками Лос-Анджелеса; поверьте, это требует большого напряжения.

Но мой путь к морю заканчивается в гостиной.

Парадная дверь трещит, раздается металлический скрежет: кто-то выдергивает дверную ручку вместе с замком. Еще мгновение, и дверь с грохотом распахивается.

К счастью, я успеваю призвать на помощь сирену прежде, чем грабители появятся на пороге.

Но вместо грабителей вижу знакомую фигуру и хватаюсь за сердце.

– Черт возьми, Эли, – хриплю я, – как ты меня напугал. – Медленно приходит осознание смысла происходящего: Эли только что вломился в мой дом. Рассматриваю изуродованную дверь.

– А тебе не пришло в голову… например, подождать, пока я открою?

Он не отвечает, и выражение его лица пугает.

Не сводя с меня взгляда, он в несколько шагов пересекает холл, сгребает меня в охапку, прижимает к себе и впивается мне в губы долгим поцелуем.

– Ничего себе, – говорю я, когда мне удается отстраниться, точнее, откинуть назад голову. Все остальное он по-прежнему держит мертвой хваткой. – Что происходит?

Не получается до конца осознать случившееся.

Эли у меня дома. Эли обнимает меня.

– Мне необходимо было увидеться с тобой, малышка. – И очередной поцелуй, который приводит меня в смятение.

Я снова мотаю головой и бросаю взгляд на календарь, висящий на стене холла. Полнолуние…

– Эли, тебе надо уйти.

Полнолуние было только вчера, а чем ближе к полнолунию, тем труднее оборотню контролировать превращение, и тем больше в нем остается от зверя. Для не-оборотней в это время находиться рядом с ним опасно.

– Я не мог больше оставаться вдали от тебя. – Он снова целует меня, и мне становится по-настоящему страшно. Руки Эли трясутся. Я чувствую, что он делает над собой громадное усилие, чтобы не превратиться в волка.

– Почему никто из стаи тебя не остановил?

– Никто не смеет лезть в дела самца и его самки, мужа и жены, – говорит он, прижимаясь ко мне всем телом.

Дела мужа и жены.

Мужа. И жены.

Нет.

Нет, нет, нет.

Я слышу собственное учащенное дыхание. Я всего лишь хотела поплавать, а вместо этого… вляпалась в гигантскую кучу дерьма.

– Но я не твоя… мы не муж и жена, – лепечу я. Я даже не его подружка. Уже нет.

В груди оборотня зарождается низкое рычание.

– Я собирался спросить у тебя. Собирался спросить, как только вернусь.

О боже.

– О чем спросить?

Прошу, только не говори о том, о чем я сейчас подумала.

Мы были вместе всего каких-то полгода. Я так и не привыкла видеть его зубную щетку на полочке в ванной. С самого начала наших отношений он постоянно чего-то от меня требовал. Требовал прикосновений, близости, открытости – больше, больше, больше.

Эли отстраняется и смотрит мне в глаза.

– Согласна ли ты стать моей женой.

Наверное, я самая ужасная и бессердечная женщина на свете, потому что эти слова вызывают у меня содрогание. И дрожу я вовсе не от счастья.

– Гм. – Эли так и не отпустил меня, и деваться мне некуда. Сейчас он ведет себя не как человек, а как волк. Да, Эли в нормальном состоянии открыто проявляет эмоции, но никогда прежде он не вел себя так, как сегодня. Его словно охватило безумие, навязчивое стремление «пометить территорию», сделать меня своей.

Я бросаю взгляд в сторону окна: наступили сумерки.

– Давай поговорим об этом, когда пройдет еще несколько дней после полнолуния. – Когда я буду твердо знать, что ты не превратишься в большого злого волка и не покусаешь меня.

Снова глухое неодобрительное рычание.

– Я не хочу говорить об этом, Калли. Я не хочу анализировать свои чувства к тебе. Я хочу, чтобы ты сказала «да», а потом хочу заниматься с тобой любовью до тех пор, пока ты не начнешь выкрикивать мое имя на весь этот чертов пляж.

Вот-вот. Именно так и вышло, что он очутился в моей постели. Это сексуальная манипуляция. Или вербальная… не знаю, чтоб мне провалиться. Но он определенно знает, как завоевать сирену.

– Я купил тебе кольцо, – говорит он, целуя мой подбородок; в это время его ногти превращаются в волчьи когти, потом снова принимают нормальный вид, и так несколько раз. – Проклятье, – восклицает он, проявляя, наконец, свою человеческую натуру, – все получилось неправильно, не так, как надо. Просто будь моей, прошу тебя.

Когда зрелый мужчина, к тому же такой сексуальный, как Эли, говорит такое, я не могу остаться равнодушной. Инстинкты сирены вот-вот возобладают над моим разумом.

– Пожалуйста, Эли, – говорю я, когда он прикасается щекой к моей щеке, желая оставить на мне свой запах. – Нам надо поговорить об этом. – Стоп. Ну что я несу?

Это не переговоры. Обсуждать здесь нечего. Когда расстаешься с партнером, ты ничего не должен (или не должна) ему объяснять, как бы гадко это ни звучало.

А кроме того, я уже однажды оправдывалась перед ним.

В груди у него что-то рокочет.

– Отлично, поговорим, но потом.

Эли снова целует меня с той же животной страстью, как тогда, в ту минуту, когда он вломился в мой дом. Только на сей раз еще более жадно. Солнце зашло, и человек в нем сдался, уступив место волку.

Я не знаю, что делать. Мы расстались. А он ведет себя так, словно ничего не случилось.

Наконец, мне удается на мгновение оттолкнуть Эли, и я восклицаю:

– Я же тебя бросила.

– Я думал об этом после нашего разговора. – Он снова целует меня. – Я был бы плохим мужем, если бы отказался поддержать тебя в трудную минуту.

Альфа-самец, вожак стаи, говорит мне, что обсуждать больше нечего, и на несколько мгновений я лишаюсь воли и чувствую, что сдаюсь.