Глава 11

Блог Максима Иванова.

Гости из Петербурга

На заводе готовились к чему-то важному и грандиозному. Каждый работяга был занят на две дневные нормы, так что работали до самого позднего вечера. Никто из них не знал к чему конкретно готовятся; Запуск экспериментального цеха? Окончание ремонта в старинном? А может все дело в тех странных кремниевых трубках, что завезли в лабораторию? Всю суть понимал только один человек — Сергей Артамонович Мальцев; И чем ближе час «П» (так этот крайний срок называли мастера) подкрадывался к заводскому табелю, тем больше нервничал генеральный директор.

Сергей Артамонович забегал в цеха, брал управление на себя, кричал, поучал, ворчал… и даже иногда мычал, когда не мог объяснить всю суть технического вопроса работягам, но для этого у генерального директора был Друзилла Альбертович. Он бегал за Сергеем Артамоновичем, как собачонка, при этом стараясь держать свою голову высоко поднятой, но получалось комично... а вместе с тем Друзилле Альбертовичу было поручено вести все работы по обновлению экспериментального цеха. Он явно не поспевал, отчего ему постоянно приходилось терпеть упреки Сергея Артамоновича… весьма мягкие впрочем упреки… до поры до времени...

Часто захаживал в цеха Саныч, и работяги встречали его с глубоким вздохом. Ведь если подъехал водитель, придется выходить на стоянку и разгружать очередную партию тяжеленых заготовок, бочек, катушек с тяжелеными кабелями, поддонов с нестандартными профилями и толстенными стальными и не только стальными листами… Было ощущение, что Саныч обчищает все стройки соседних сибирских городков и привозит нечто все более тяжелое и при этом странное. Но самая главная претензия работяг была в том, что водителям запрещалось въезжать внутрь цехов. Такова была установка Друзиллы Альбертовича. Никто не мог понять причину… Но автор распоряжения стоял на своем и объяснял это очень запутано, при этом не забывая добавить: это правило важнее всех прочих! Но учитывая, что распоряжение было подписано Сергеем Артамоновичем и особенно Анной Артамоновной, нарушать сие указание, никто из водителей не решался.

— Хо-хо, Саныч! — крикнул жилистый слесарь. — Ты что там такое тяжеленое опять притащил?

— Ну-ка ребзя навались, но смотри не обсерись! — сказал подошедший токарь Палыч, подзывая толпу работяг помочь слесарю.

Они всей гурьбой человек в десять еле вытащили из микроавтобуса четырехметровый пруток, диаметром разве что восемь, а скорее и шесть миллиметров и потащили внутрь цеха.

— Чего они так кряхтят? — удивился я. — Там всего полтора килограмма весу.

— Это не обычная сталь, — усмехнулся Демьян Жданович.

— В смысле необычная?

— Особый металл, сжатый с помощью нейтронной абсорбции...

— Чего-чего?

— Да я и сам не знаю, чего это значит, — вздохнул Демьян Жданович. — Друзилла Альбертович как-то объяснял процесс… но факт в том, что этот тонкий четырехметровый пруток весит никак не меньше двухсот килограмм… Уж ты мне поверь… на нескольких весах проверяли…

— Быть такого не может.

— Если хочешь можем вместе проверить.

— Да не стоит, — решил я не напрягать Демьяна Ждановича, у него как и у всех остальных было немерено работы, и я только лишь спросил: — Что Палыч с этим прутком делать будет?

— Обработает на особом станке, а дальше… Изготовит детали для основного каркаса наших мраморных статуй…

В середине Июля, когда все окрестности заполнились мошкарой, как воздух пустынь заполняется песчаными вихрями во время бурь, на завод приехала делегация Горынычей из Санкт-Петербурга. Сергей Артамонович сперва был с гостями радушным. Ведь они привезли необходимое лабораторное оборудование, требующееся для его грандиозных задумок. Но как только испытатели получили новенькие индикаторы и вакуумные анализаторы, изготовленные на производственных предприятиях Санкт-Петербурга, он тут же переменился в своем отношение к гостям. Ведь ему вместе с Друзиллой Альбертовичем предстояли бурные недели окутанные вихрями настоящих умственных и эмоциональных головоломок, для того чтобы успеть в, установленный самим Сергеем Артамоновичем, срок. А надоедливая мошкара прибывшая из северной столицы ему в этом мешала. Сергея Артамоновича можно было понять. Ведь возглавлял делегацию Глеб Глебович. Непревзойденный мастер настойчивого пустопорожнего трепа. Я был знаком с ним еще по старой работе. Когда я узнал, что Глеб Глебович стал одним из Горынычей, был крайне удивлен.

Все же Сергей Артамонович сплавил надоедливых гостей Демьяну Ждановичу и мне, а сам проводил все свое рабочее и нерабочее время в экспериментальном цеху, уже окончательно закрытом от посторонних глаз. Коими оказались уже девяносто девять процентов заводчан, да сто процентов гостей и прикомандированных.

Кстати, что касается выполнения сроков… Никто на заводе не знал и не понимал каким образом все это спланировал и определил Сергей Артамонович. И вообще никто не понимал какой же срок крайний. Генеральный директор говорил только: когда наступит этот день я скажу, а сейчас поторапливайтесь.

Но не только сроки были неопределенными, никто не знал и заказчика, для которого завод выполнял все работы. Было ощущение, что Сергей Артамонович делал все исключительно для себя. Его поведение, порою напоминало капризного богача, для которого строят изысканный коттедж… но надо сказать богача не без вкуса… Может быть именно поэтому Сергею Артамоновичу было все не то и не так… ибо по всему было видно, что нечто, которое должно в итоге получиться, он себе отчетливо представляет… а возможно и единственный, кто представляет то нечто, что должно получиться…

— Слышал, что Аркадий Аркадиевич, тебя хочет к нам пристроить, — надменным тоном проговорил Глеб Глебович.

— Да, у нас есть предварительная договоренность, — ответил я ничуть не тушуясь.

Глеб Глебович еще более скривил свою пафосную морду и продолжил:

— Ты конечно до уровня Горынычей не дотягиваешь… но если начальство все же разглядело в тебе какой-то микроскопический потенциал, придется взять тебя на поруки.

— Максим…он отличный специалист, — вмешался Демьян Жданович. Его слова были для меня приятны, но я все же немного смутился похвале.

— Вы слишком его переоцениваете, — едко усмехнулся Глеб Глебович. — Во времена моего устройства к Горынычам, Максимку бы