Контрабанда.

Вернее, не с одной, а с двумя целями, считая полночные шашни со сдобными вдовушками. Но главная из них – безусловно, контрабанда. Интересно, бренди или опиум? Впрочем, это было неважно – разве что могло подсказать, будут ли мои похитители пьяны или одурманены, решая мою судьбу. Употребляют ли контрабандисты свой собственный товар? Об этом я не имела ни малейшего представления. Как и о том, что делать с полученной информацией. Оставалось лишь держать ухо востро и ждать хоть какого-то шанса.

Вися вниз головой с завязанными глазами, я не могла понять, как долго меня волокли через лес. Кровь прилила к голове, плечо похитителя больно вдавливалось в нижнюю часть живота, и с каждым шагом путешествие становилось все более мучительным. К тому же моя одежда совсем не подходила для ночных холодов: зимние дни в Ширландии порой бывали теплее, чем эта выштранская ночь в середине флориса. Как следствие, когда похититель остановился и бесцеремонно сбросил меня наземь, для меня это оказалось полной неожиданностью.

Первой моей реакцией было чувство облегчения – я наконец-то смогла расслабить исстрадавшиеся мышцы живота и вздохнуть свободно. Со всех сторон слышалась малопонятная айвершская речь; мне не хватило познаний, чтобы уловить ее суть. Чья-то рука сорвала носовой платок с моего лица, и я вновь обрела способность видеть.

Даже крохотный костерок, горевший неподалеку, показался мне слишком ярким. Я заморгала и поджала под себя ноги – не столько чтоб спрятать обнаженные лодыжки, сколько чтобы согреться. Вокруг столпилось полдюжины человек, все – штаулерцы, и каждый следующий – куда более разбойничьего вида, чем предыдущий, хотя бы из-за того, что все они давненько не умывались. Мой похититель присел передо мной с платком в руке и обратился ко мне по-выштрански:

– Кто ты?

Вспомнив о перекрикиваниях с Дагмирой и о своей скверной грамматике, я почла за лучшее прибегнуть к стандартному айвершскому и заговорила на этом языке:

– Прошу прощения, я плохо говорю по-выштрански. Вы меня понимаете?

Брови его взлетели вверх, а остальные изумленно зароптали.

– Так ты из Айверхайма? – спросил мой похититель.

Судя по тому, что остальные держались поодаль, предоставив ему вести допрос, он и в самом деле был среди них главным. Поспешно освежив в памяти формальные местоимения (в переговорах с собственным похитителем вежливость – лучшая политика), я ответила:

– Нет, я из Ширландии. А вы и ваши товарищи – штаулерцы, не так ли? Я решила, что нам будет проще вести беседу на вашем языке.

Судя по смеху и негромким шуткам остальных, мое формально-вежливое обращение к их вожаку показалось им невероятно комичным. Ухмыльнулся и сам вожак.

– Из Ширландии, а? А что ты делаешь здесь, в Выштране?

Пока его люди шутили и смеялись, я быстро оценила все, чем располагала. Не слишком теплый халат – один, не слишком уместная ночная рубашка – одна, и пара туфель… В Друштаневе у меня было и другое имущество, но мы привезли с собой больше снаряжения, чем денег, а эти люди не захотят показываться в деревне, чтобы договориться о выкупе. Что же еще? Сосновые иглы, мелкие камешки, земля под ногами… И я сама.

Как было сказано выше, я уже стара и не опасаюсь шокировать или оскорбить кого-либо. Скажу откровенно, вспомнив друштаневскую вдовушку, я подумала о себе: не слишком «сдобна», но молода и здорова (что в глазах тех, кто ведет уединенную жизнь в горах, уже немало), к тому же не вполне одета… Удастся ли выменять свободу на собственные прелести?

Возможно, вы не поверили мне, когда я писала о своей ненормальной практичности? Возможно, то, что последует далее, вас убедит. Да, о таких вещах говорить не принято, но в ту холодную ночь мой ум был занят еще более холодными вычислениями: лучше уступить, не дожидаясь принуждений, и уступчивость может сохранить мне жизнь. Если, конечно, удастся себя заставить, в чем я была далеко не уверена.

Как бы то ни было, я не спешила прибегать к этой тактике и ответила на вопрос главаря контрабандистов совершенно честно:

– Я здесь для изучения драконов.

Судя по растерянности на его лице, он поначалу решил, что неверно понял меня из-за различий в произношении. Некоторое время он шевелил губами, будто пробуя мои слова на вкус в поисках согласных, в произношении которых я могла ошибиться – примерно как хингезцы, порой говорящие «суп», имея в виду «зуб».

– Балаур, – услужливо пояснила я в уверенности, что он опознает выштранское слово.

Главарь контрабандистов вытаращил глаза.

– Дра… Ты хочешь сказать, ты охотишься на них?

В те времена некоторые охотники на крупную дичь порой охотились на драконов из спортивного интереса, несмотря на невозможность сохранить трофеи, кроме разрозненных зубов и когтей.

Я покачала головой.

– Нет, изучаю. Для науки.

– Ты? – недоверчиво сказал он, широким жестом указав на меня, встрепанную юную женщину. (Формальным местоимением он, кстати, ни разу не воспользовался.)

– Не одна, – пояснила я, почувствовав себя виноватой в преувеличении собственной роли. – Я здесь со спутниками. С ширландским эрлом, его ассистентом и моим… моим мужем.

На последних словах я запнулась, вспомнив о недавних мрачных расчетах.

Главарь контрабандистов поскреб подбородок.

– С мужем, а?

Я лихорадочно думала, как быть – прибегнуть к обычным мелодраматическим угрозам вроде: «Если вы тронете меня хоть пальцем, он будет гнаться за вами до самого края земли!» – или попробовать получить свободу ценою флирта? Или заявить, что в данный момент нечиста? По моим представлениям, штаулерцы были последователями Храма, хотя большинство их айверхаймских братьев давным-давно перешли в магистрианскую веру. В конечном счете все эти противоречивые импульсы произвели на свет улыбку.

Даже не знаю, как ее описать. Представления не имею, как она выглядела со стороны, мне же самой она казалась противоречивой смесью надежды и отчаяния. Как бы там ни было, эта улыбка вызвала у главаря контрабандистов безудержный смех.

– Боже правый, женщина! – воскликнул он. Его божба свидетельствовала о том, что если он и из приверженцев Храма, то не из самых ревностных. – Ты хлопаешь передо мной ресницами и ждешь, что я поверю, будто ты здесь для науки?

– Да! – твердо ответила я. Недавнее замешательство тут же переросло в возмущение. – Для изучения выштранских горных змеев. Я – художница, моя обязанность – делать зарисовки. По крайней мере, я делала бы зарисовки, если бы мы знали, где найти драконье логово, и сумели подобраться поближе. Но до сих пор… – последовала комичная пауза: меня внезапно накрыло волной вдохновения. – Да ведь вы же должны знать! Обычно горные змеи не нападают на людей, как утверждает лорд Хилфорд, несмотря на то, что случилось с нами по пути сюда, но они – животные территориальные и не любят появления людей возле своего логова. Вы ведь контрабандисты, не так ли? Значит, вы прекрасно знаете эти горы! И уж точно знаете, где искать драконов. О, если вы поможете нам их найти, уверена, лорд Хилфорд щедро заплатит за это. Мы уже столько времени потратили впустую…