вижу в длинных и тонких пальцах Борага большие металлические ножницы:

— За-зачем? — испуганно хриплю, и снова пытаюсь приподняться на локтях в безуспешной попытке попятиться подальше к изголовью от этого жуткого орудия.

Бораг кивает кому-то позади меня, и чьи-то сильные руки удерживают меня с обеих сторон. Тело и так по ощущениям неподъёмное, а теперь его и вовсе будто железные тиски сковали.

— Я просто разрежу отравленную ткань, миледи! Это важная улика. Ваш муж захочет знать всё об этом покушении! Не двигайтесь! Вот так, хорошо!

Не дышу, пока металлические ножницы с кровожадным лязганьем рассекают розовую ткань. Так вот что это был за специфический запах: сорочка отравлена. Кому это понадобилось? Ума не приложу.

Очень аккуратно целитель помогает мне выпутаться из опасной ткани, после чего брезгливо швыряет её в холщовый мешок и принимается крепко-накрепко завязывать. Замечаю, что на Бораге чёрные кожаные перчатки.

Меня в это время накрывают чистой простынёй, но я всё равно успеваю смутиться. К счастью, Бораг моментально теряет ко мне интерес, разворачивается и уходит прочь вместе с мешком в руках.

Две дородные смуглые горничные аккуратно обтирают меня мягкой тканью, смоченной в тёплой душистой воде, пахнущей полевыми цветами и свежим вереском. Это успокаивает. Мне лучше.

Меня переодевают в сухую белоснежную накрахмаленную ночную рубашку, меняют простыни, и я вдруг с опозданием понимаю: ушло не только жжение, схватки тоже. Боль затухла, притупилась, и сейчас я чувствую лишь слабые её отголоски в пояснице. Это… хорошо?

— Миледи? — в поле зрения вновь появляется Бораг.

Судя по тому, как настороженно он в меня всматривается, ничего хорошего целитель не наблюдает. Склоняется над моим животом, прикладывает к нему бронзовую трубочку, внимательно слушает.

Сколько уже прошло времени? Часов шесть? Десять? Больше?

Сил нет совершенно. Я так устала и выдохлась! Единственное, чего мне хочется — спать. Уютный покой, такой манящий и сладкий… Тело, кажется, весит целую тонну. Веки будто чугунные… Спать…

Сквозь сон слышу смутно знакомые голоса. Мужские. Первый голос спокоен и холоден:

— Огненный зверобой опасен для плода. На ранних сроках используется как абортивное средство. На поздних может вызвать кровотечение и смерть. Думаю, именно в этом была цель.

— Когда найду, кто, — отвечает ему тихий яростный шёпот, — разрежу на лоскутки. Медленно и с наслаждением. Смакуя агонию этой твари.

Слышу скрип деревянных досок. Ноздрей касается лёгкий аромат свежего вереска и костра. Это сон — успокаиваю себя. Просто сон.

— Сейчас-то всё нормально? — теперь, кроме ярости, в шёпоте слышится ещё и тревога. — Ты всё исправил?

В ответ — шумный вздох:

— Не совсем.

— Что это значит, мать твою?

— Ребёнок лежит неправильно, я уже тебе говорил, когда предлагал отменить обряд.

— Причём тут обряд? Тогда всё нормально прошло! — сквозь сон чувствую на левом запястье прикосновение тёплых мужских пальцев, кто-то очерчивает окружность метки истинной.

— Ты рисковал, — возражает невозмутимый голос. — Тогда повезло, сейчас везение кончилось. Ребёнок не идёт, сам видишь.

— Так сделай что-то! — раздаётся яростный шёпот прямо у меня над головой. — Ты же у нас лучший целитель, Бездна тебя раздери!

Боже! Пусть эти голоса в моей голове замолчат! Так хорошо было… Лёгкое прикосновение к щеке, будто кто-то проводит по скуле тыльной стороной пальцев.

— Я-то сделаю, всё и даже больше, — сухо отвечает первый голос, откуда-то издалека. — Но давай-ка проясним. В критической ситуации. Кого спасаем? Ребёнка? Или её? Кого, Сардар, м?

Чей-то шумный вдох, затем бесстрастный голос Борага:

— Я тебя понял.

Сквозь зыбкое забытьё я вдруг ловлю себя на мысли, что рада, что не слышала ответ дракона. Я не хочу знать его наверняка.

Сардар.

— Леди Хард? Миледи? — раздаётся за спиной тихий голос Борага.

Усилием воли отрываюсь от созерцания ночного Блэртауна, простирающегося вдалеке за окном. Оборачиваюсь.

Сейчас глубокая ночь. Комната погружена в полумрак. Горит пара-тройка магических круглых светильников по углам, и всё.

С тех пор, как мне сообщили, что у Ланы начались роды, прошло больше суток. Вот только мы всё там же. Топчемся на месте без результата. Совсем как Бораг сейчас, который нерешительно мнётся, стоя рядом с кроватью и сжимая в руке бутылёк из тёмно-коричневого стекла.

Перевожу взгляд влево, туда, где на белоснежных подушках разметались длинные светлые волосы. Жидкая платина потрясающей красоты.

Ла-на — ударяю дважды кончиком языка по нёбу, прокатываю в сознании имя той, что давно стала навязчивой идеей. Одержимостью, от которой можно избавиться только одним способом — заполучив и присвоив. Ту, что посмела отказать и выбрать другого. Так опрометчиво.

Пухлые губы приоткрыты, местами потрескались от укусов и сухости. Заворожённо рассматриваю бордовые вертикальные бороздки. Если прямо сейчас накрыть их своими губами, слегка увлажняя, то можно будет ощутить солоноватый привкус крови.

А если прихватить её нижнюю губу посильнее, то услышу сдавленный стон из груди. Ещё один, и ещё…

Я знаю её тело от и до, самые скрытые его уголки, тайные чувствительные точки. Могу играть на нём как виртуозный скрипач на любимом инструменте. В паху становится тесно.

— Леди Хард? Миледи? — Бораг безуспешно пытается дозваться Лану, пока я мысленно имею её так и эдак.

Проклятье. Жмурюсь и сдавливаю переносицу. Не о том сейчас. Вообще не о том.

Кто подбросил ей отравленную одежду? Кто посмел?

Пока не ясно. Кто бы это ни был, он хитро выбрал момент во время смены стражи. Будто точно знал, когда. Я обязательно выясню, кто тронул моё. Найду. Из-под земли достану. Из самой Бездны и отправлю обратно.

Полная грудь под тонким кружевом поднимается вверх и вниз. Дыхание неравномерное, беспокойное. Изящные тонкие руки раскинуты на светлых простынях. Синие венки просвечивают под белой, почти прозрачной кожей.

— Леди Алана, прошу вас! — Бораг не оставляет попыток достучаться до неё. — Вы меня слышите? Это важно! Прошу вас! Выпейте! Это стимулирующее зелье!

Бесполезно. Лана с тихим стоном отворачивается от него.

Драгоценное время уходит. Риски растут, причём для обоих сразу. И с каждой минутой вариантов всё меньше.

Надо что-то решать, потому что время на исходе.

— Выйди! — приказываю Борагу.

Голос звучит неестественно глухо. Бораг медленно поворачивает голову, смотрит на меня с опаской. Не двигается с места. Это даже забавно. Вместе прошли огонь, воду и бездновы трубы. Не раз были на волоске от смерти. Не раз и не два он вытаскивал меня с изнанки, а я прикрывал его задницу. А сейчас что?

Криво усмехаюсь и развожу руками:

— И как это понимать? Не доверяешь?

— Не хочу, чтобы ты наделал глупостей.

— Когда я их делал?

Тяжкий вздох Борага и усталый взгляд на Лану красноречивее любых слов. Вот