— А как же… Окно-то ведь было закрыто. Я во время грозы все окна в доме плотно закрыла и на шпингалет заперла.

— Ну, может в форточку… — неуверенно предположила Шура.

По ее виду Вера поняла, что та и сама толком не знает, как эта птица проникла в дом.

— Шура, ты что-то скрываешь, я вижу! — Вера в упор уставилась на сестру. — Ну, что еще было? Ты ведь и сама напугалась, ведь так?

— Фи-ть так-ак? — Передразнила Шура и краска залила ее полное добродушное лицо. — Ну да, в штаны наложила! Именно, милая моя, именно! На Ветку накинулась эта птичка. Крыльями ее била. Бах, бах! — Шура вскочила и с несвойственной ей живостью подскочила к сестре. — Бежать вам отсюда надо, бежа-а-ать! И скоренько, скоренько! Нехорошее это место, Веруша, чувствую я… когда гулять-то отправилась… ну, когда мы тут все вместе сидели с этой… как ее…

— С Ксенией!

— Ну да, и с дочуркой ее… Так вот, я после прогуляться пошла — думаю, погода чудесная, скоро уезжать, надо надышаться впрок. Иду по лесу, а тут гроза… А отошла я от дома… ну, в общем, недалеко совсем — и гуляла всего-то с полчасика. Повернула к дому — я ж места эти с первого раза запомнила — тут заблудиться и негде…

— Ну, так что, Шура, что? — торопила сестру Вера, уже догадываясь, что с ней произошло.

— А то. Иду к дому — а возвращаюсь на то же место. Иду опять — а воз и ныне там… Часа два на одном месте кружилась.

— А где это было, в каком направлении ты гулять пошла?

— Где? Я… подожди… ой, а знаешь? — тут Шурины глаза округлились. — Я не помню. Вот те крест — не помню! Вроде… да. Я вокруг озера двинулась, на ту сторону. А к дому вышла в конце концов совсем с другой стороны. Ну с той — с шоссе, которое к дачам ведет.

— Так ты шла к тому дому? — Верин голос чуть дрогнул, когда она указала на странный дом, стоявший на другом берегу.

— Вроде да. Я ж говорю, что не помню. Вроде к нему, а может, и не к нему. Запуталась я в этой чертовой топографии. Восвояси пора. Не приняла меня местность эта. Указала, можно сказать, на дверь. Вот те Бог, а вот те порог! Задурила мне голову, мозги запутала… Нет тебе тут пути, сказала! Верка, душенька, двигалась бы и ты отсюда, а? А мы уж в городе вместе подумаем, как с вашим летним отдыхом быть. Найдем, куда вас с Веткой пристроить, я с актерами поговорю, у них ведь лето — пора гастролей, у многих дачи пустуют, пустят вас так, задаром. Актеры — свойский народ, бессеребренники… Так что давай — собирайся, завтра вместе в Москву двинемся. И нечего девку под удар подставлять — не понравилось мне здесь что-то… Неладно тут.

— Ладно — неладно… Никуда мы с Веточкой не поедем! — решительно возразила Вера. — Хорошо нам тут, Ветка оживать начала. Понимаешь, душа у нее, словно проснулась. Ты ведь знаешь, как на нее история с отцом подействовала. Развод мой… Ох, — Вера вздохнула и уронила голову на руки. — Дети-дети… Все наши взрослые беды, все ошибки прежде на них рушатся. И с грузом этим им часто не совладать… Да что там! — она распрямилась и махнула рукой — как обрубила. — Надо с этим жить дальше. А в здешних краях лесных… у озера, прямо как в «Чайке» у Чехова… — она сбилась и мотнула головой, возвращаясь к тому, что хотела сестре объяснить. — Понимаешь, эта ссора с детьми — Ветка никогда раньше ни с кем не ссорилась, больше того, любых ссор избегала. То ли это проявление слабости — ну, пасовала перед теми, кто ее был сильней, то ли другое что… Понимаешь, здесь сила в ней проявилась, воля. Душа окрепла. И с этим своим новым качеством она еще не может справляться, не может направить силу свою в нужное русло… И я должна помочь ей справиться с этим. Именно здесь и сейчас. А если мы спасуем с ней вместе, уедем от первых тревог — это может ее сломать. Она ведь как слабый росток, который может развиться в могучее дерево, а может засохнуть, скорчиться. И я за это в ответе. Нет, не можем мы уехать, тут у нее друзья появились… и знаешь, мне кажется она влюблена.

— А, ну это меняет дело, — согласилась внезапно Шура. — Увозить девчонку от первой любви… нет, за это голову оторвать мало. Ну, что ж, оставайтесь. Только… — она грузно поднялась и обхватила Веру за плечи, — боязно мне за вас почему-то. Ты не сердись, родная, что тень на плетень навожу. Надо нам всем вместе держаться. Тяжелые времена… И так тревожно, что ждет нас, что будет: денег нет, с работой в любой момент напряженка возникнет — выгонят или зарплату нечем будет платить — до культуры теперь никому дела нет — кувыркайтесь как можете… А ты и вовсе одна…

— Я не одна, мы с Веткой — двое нас, а это уже семья! А другой семьи мне не надо. Нахлебалась — и хватит! — с силой сказала Вера и прижалась к мягкому Шуриному плечу. — А ты… разве могу я на тебя сердиться? Не беспокойся, Шурынька, все будет у нас хорошо, вот увидишь. Справимся, не пропадем! А ты приезжай к нам почаще.

Долго еще просидели сестры за разговором — ночь уже пала на землю, окутав ее сизым покровом тумана. Туман стлался понизу, клубами вился над озером, обволакивал дом… и отступал, рассеянный потоками света, лившегося из окон.

И утро угасло в тумане, так и не разгоревшись. Вера поднялась рано — ее разбудила Шура, торопившаяся поспеть на электричку до перерыва в расписании. Шура, казалось, уже погрузилась в свою стихию — суета театральной Москвы уже обволакивала ее почище любого тумана… А Вера… У нее было тяжело на душе. Что-то подарит им с Веточкой наступающий день? Она обняла уезжавшую и помахала с порога — не хотелось оставлять Ветку даже на пять минут, чтобы проводить сестру до лесного шоссе. Решено было, что та объявится в конце месяца.

— Ты не тушуйся, Веруша, у нас все спереди! Помнишь поговорку? У нас на курсе еще и не такие перлы рождались… Ну, до скорого! Ветку за меня поцелуй.

И Шура скрылась в тумане. А Вера вернулась в дом. Сейчас он показался ей островком, затерянном в чужеземных водах где-то у края земли… Времена и пространства отхлынули, отступили, закинув их с Веткой одних в неизведанное…

«Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» — шепча про себя эту строчку из Пастернака, Вера тихонько зашла в комнату к Веточке. Та всю ночь спала неспокойно, металась, бормотала что-то во сне. Вот и сейчас одеяло ее сбилось на пол. Вера прикрыла дочь и, стараясь ступать бесшумно, подобралась к подоконнику. Где-то тут она оставила вчера письма из прошлого, и сейчас было самое время их прочитать.

— Тут же были… точно помню — сюда их положила. Ах ты! Вот жалость, — еле слышно разговаривала она сама с собой. Пока Ветка спит — надо было прибрать их подальше, чтобы ей на глаза не попались.

Писем нигде не было. «Может, Шура их куда прибрала, — подумала Вера. — Ветка проснется — надо будет у нее расспросить».

Она уже притворяла за собой дверь, когда услышала тонкий писк:

— Ма-а-а-мочка! Не уходи…

— Проснулась уже? — Вера мигом оказалась на дочериной постели — уселась в ногах и сжала тоненькие запястья. — Ты бы еще поспала, доченька. Рано еще. И утро, похоже, нас не порадует — сплошной туман.

— Не хочу больше спать.