Иван Мукта показал Изыдору все самое важное.

Начал с того, что показал ему мир без Бога.

Потом отвел его в лес, где хоронили расстрелянных немцами партизан. Многих из этих мужчин Изыдор знал. Потом у него была сильная горячка, и он лежал в холодной спальне на кровати сестры. Мися не хотела пускать к нему Ивана Мукту.

— Вам доставляет удовольствие показывать ему все эти страшные вещи. Но ведь он еще ребенок.

Но в конце концов она разрешила Ивану сесть у кровати больного. В ногах он положил ружье.

— Иван, расскажи мне о смерти и о том, что бывает после смерти. И скажи, есть ли у меня бессмертная душа, которая никогда не умрет, — попросил Изыдор.

— В тебе есть маленькая искорка, которая никогда не погаснет. И у меня тоже есть.

— У всех она есть? И у немцев?

— У всех. А теперь спи. Когда выздоровеешь, я возьму тебя к нам, в лес.

— Ну, пора уже вам идти, — сказала Мися, заглядывая из кухни.

Когда Изыдор выздоровел, Иван исполнил обещание и взял мальчика с собой в расположение русской части в лесу. А еще он разрешил ему смотреть в свой бинокль на немцев в Котушуве. Изыдор удивлялся, что немцы в нем ничем не отличались от русских. У них был тот же цвет формы, те же окопы и те же каски. Теперь он и вовсе не мог понять, почему в Ивана стреляли, когда тот носил в своем кожаном планшете приказы от хмурого лейтенанта. Стреляли и в Изыдора, когда он сопровождал Мукту. Изыдор должен был пообещать, что никому об этом не расскажет. Если бы отец узнал, он задал бы ему хорошую трепку.

Иван Мукта показал Изыдору еще кое-что, о чем Изыдор не мог никому рассказать. Не потому, что нельзя было, что Иван запретил, а потому что воспоминание об этом вызывало в нем беспокойство и стыд. И то и другое было слишком большим, чтобы рассказывать, но не слишком большим, чтобы об этом не думать.

— Все соединяется одно с другим. Так было всегда. Потребность соединения — самая сильная из всех. Достаточно посмотреть вокруг.

Он присел на дорожке, по которой они шли, и показал пальцем на двух соединенных брюшками насекомых.

— Это инстинкт, то есть что-то, с чем невозможно совладать.

Вдруг Иван Мукта расстегнул штаны и потряс гениталиями.

— А это инструмент соединения. Он подходит к дырочке между ногами женщины, потому что в мире существует порядок. Каждая вещь подходит к какой-то другой.

Изыдор сделался красным, как свекла. Он не знал, что сказать. Опустил глаза на дорожку. Они вышли на поле за Горкой, куда уже не долетали пули немцев. Около заброшенных строений паслась коза.

— Когда женщин мало, вот как сейчас, инструмент подходит к руке, задам других солдат, ямке, выкопанной в земле, к разным животным. Стой тут и смотри, — быстро сказал Иван Мукта и отдал Изыдору шапку и планшет. Он подбежал к козе, перекинул ружье на спину и спустил штаны.

Изыдор увидел, как Иван прижался к заду козы и начал ритмично шевелить бедрами. Чем быстрее становились движения Ивана, тем более неподвижным был Изыдор.

Когда Иван вернулся за шапкой и планшетом, Изыдор плакал.

— Почему ты плачешь? Козу жалко?

— Я хочу вернуться домой.

— Это понятно. Иди! Каждый хочет вернуться домой.

Мальчик повернулся и побежал в лес. Иван Мукта вытер ладонью вспотевший лоб, надел шапку и, грустно посвистывая, пошел дальше.

Колоска боялась людей в лесу. Она наблюдала за ними из укрытия, когда они нарушали лесной покой своим чужеземным лопотаньем. У них была грубая одежда, которую они не снимали даже в жару. Они тащили с собой оружие. Они еще не добрались до Выдымача, но она предчувствовала, что это рано или поздно произойдет. Она знала, что они выслеживают друг друга, чтобы убивать, и задумывалась, куда бы они с Рутой могли убежать от них. Часто они оставались на ночь у Флорентинки, но в деревне Колоска чувствовала себя неспокойно. По ночам ей снилось, что небо — это металлическая крышка, которую никто не может поднять.

Колоска давно не была в Правеке и не знала, что Вольская Дорога стала границей между русскими и немцами. Она не знала, что Курт застрелил Флорентинку, а колеса военных автомобилей и винтовки убили ее собак. Она копала убежище под домом, чтобы им обеим было где спрятаться, когда придут мужчины в форме. Она слишком увлеклась копанием убежища. Потеряла осторожность. Позволила Руте одной идти в деревню. Собрала ей корзинку с ежевикой и краденной с поля картошкой. Только когда Рута ушла, Колоска поняла, что совершила страшную ошибку.

От Выдымача до деревни, до дома Флорентинки, Рута шла своим обычным маршрутом. Через Паперню, а потом Вольской Дорогой, бегущей краем леса. В ивовой корзинке она несла еду для старой. Она должна была привести от Флорентинки собаку, которая предупреждала бы их о появлении людей. Мать сказала Руте, что, как только она увидит какого-нибудь человека, не важно, будет ли это кто-то из Правека или чужак, она должна войти в лес и убежать.

Рута думала о собаке, когда увидела человека, писающего на дерево. Она остановилась и медленно начала отступать. Тогда кто-то очень сильный схватил ее сзади за плечи и больно их вывернул. Тот, который писал, подбежал к ней и ударил по лицу так сильно, что Рута обмякла и упала на землю. Мужчины отложили ружья и насиловали ее. Сначала один, потом другой, а потом пришел еще третий.

Рута лежала на Вольской дороге, которая была границей между немцами и русскими. Около нее лежала корзинка с ежевикой и картошкой. Так ее нашел другой патруль. Теперь у мужчин форма была другого оттенка. Они по очереди ложились на Руту и по очереди давали друг другу подержать ружье. Потом, стоя над ней, курили. Они забрали корзинку и еду.

Колоска нашла Руту слишком поздно. Платьице девочки было задрано до самого подбородка, а тело искалечено. Живот и бедра были красными от крови, и на эту кровь слетались мухи. Она была без сознания.

Мать взяла ее на руки и отнесла к яме, которую копала под домом. Она положила девочку на листьях лопуха — их запах напоминал ей тот день, когда умер ее первый ребенок. Легла рядом и вслушивалась в ее дыхание. Потом встала и дрожащими руками стала готовить смесь из трав. Запахло дягилем.

В какой-то из дней августа русские сказали Михалу, чтобы он забрал всех людей из Правека и отвел в лес. Они сказали, что Правек со дня на день окажется на линии фронта.

Он сделал так, как они хотели. Ходил по всем избам и повторял:

— Со дня на день Правек окажется на линии фронта.

По инерции зашел и в дом Флорентинки, и только когда увидел пустые собачьи миски, вспомнил, что Флорентинки уже нет.

— А что будет с вами? — спросил он Ивана Мукту.