Убедившись, что Ванзаров не забыл о доле вознаграждения, князь откланялся и с чувством выполненного долга пошел прочь. Жил он пока еще на Невском проспекте.

Из наслаждений жизни Аполлон Григорьевич выбрал науку, сигары и женщин. Выбор его имел обширные последствия. Начать хотя бы с женщин. Эти невинные создания падали к его ногам созревшими яблочками. Мало кто из дам мог устоять перед нечеловеческим, по-иному и не скажешь, обаянием великого криминалиста. Статного роста, широк в плечах, всегда одет с иголочки и с такой мечтательно-загадочной улыбкой, что не поддаться ей не было никаких сил. Дамы влюблялись в Лебедева страстно, отдавали ему себя без остатка, но заканчивались все бурные романы одинаково: Лебедев пропадал из виду. Женщины не могли понять, как такое возможно. Они ведь отдают ему столько любви, да что там чувства, многие из них готовы были принести в дар все свое состояние, порой немалое, так что же ему надо?

Загадка открывалась просто и печально. Вдоль и поперек изучив редкий экземпляр красоты, Лебедев терял к нему всякий интерес. Не нашлось еще женщины, которая могла бы удержать его у себя дольше года. Множество попыток настолько избаловали его, что теперь он предпочитал вести именно такую жизнь: быстрая страсть, яростное кипение и мгновенное угасание. Чтобы начать все сначала. Лебедева устраивало, что к сорока пяти годам у него не было семьи. О детях он предпочитал не думать, надеясь, что если они и есть где-нибудь, то и вырастут как-нибудь. Тем более для семьи и семейных забот времени у него решительно не оставалось.

С сигарами была другая история. Каким-то необъяснимым капризом его вкус выбрал бесчеловечный сорт никарагуанских сигарок. Кто еще мог их курить, было полной загадкой. Продавались они только в одной лавке колониальных товаров, и кажется, коробку держали ради одного покупателя. По виду они напоминали скрюченные сучки черного дерева, а по запаху… Запах этих сигарок приводил в трепет даже самых крепких городовых. От одного дуновения дети начинали рыдать на руках нянек, а слабонервные институтки падали в обморок. Говорят, что закоренелые преступники признавались во всех грехах, если им угрожали появлением сигарок Лебедева. Начальство терпело их только потому, что без Лебедева было невозможно.

Он сосредоточил в себе такое количество знаний, умений и научных способов раскрытия преступлений, что хватило бы на целый институт. В его необъятном опыте были собраны сведения обо всех способах, формах и приемах совершения преступлений. Лебедев не только проводил исследования улик, вскрывал трупы и определял яды, но мог довольно точно выяснить, как именно было совершенно преступление. Однако самым бесценным вкладом в криминалистку стало созданное им антропометрическое бюро. В картотеке этого бюро хранились сведения о десятках тысяч преступников, разобранных по системе бертильонажа. Это помогало определить и разоблачить не одного жулика и убийцу.

Работал Лебедев без всякого графика, положенного ему как коллежскому советнику. Он пропадал в лаборатории столько, сколько надо было для раскрытия дела. А в это время где-то вздыхала по нему очередная пассия. Но пробирки и реактивы привлекали Аполлона Григорьевича куда больше женских прелестей.

В час глубочайшей ночи или раннего утра он все еще находился в лаборатории. Вернувшись со вскрытия Бобби, он тщательно изучил образцы желудка, крови и мышечной ткани. Результаты его приятно удивили. Он придумывал, как бы позадиристей донести их Ванзарову. Но коварство его было разрушено. Открылась дверь, и Ванзаров явился собственной персоной.

— Вот смотрю я на вас, драгоценный Родион Георгиевич, и понять не могу… — сказал Лебедев, сильно прищурившись. — То ли вы двужильный, то ли просто дурачок.

— Как вам будет угодно, я на все согласен, — ответил Ванзаров, выбрав табурет, наименее пострадавший от опытов. — Только не говорите мне, что Бобби умер от сердечного приступа. Этого не переживу.

— Воля ваша, как прикажете… Нет, ну почему вы не послушались и не остались в постели? — не удержался Лебедев. — Так мало этого! Еще всю ночь напролет бегаете. В вашем возрасте так играть со смертью неосмотрительно.

— Выбора нет.

— А что так? Олимпиада пройдет без вас?

— Олимпиада — это мелочи. Тут обстоятельства куда заковыристей. Так что сотворили с милым князем Бобби?

Лебедев понял, что ничего более внятного он не добьется. Ванзаров отличался не только упорством вола, но и упрямством носорога. Не захочет — ничем не свернешь. Приходится с этим мириться.

— А что бы сделал убийца, по-вашему? — спросил Лебедев.

— Рад, что вы обнаружили убийство. Просто гора с плеч.

— Вы за слова не цепляйтесь, а отвечайте как положено.

— Учитывая обстоятельства… Толпа народа, отсутствие спиртных напитков, которые заглушают неприятный вкус, ограниченность времени… — Ванзаров немного задумался и ответил: — Я отравил бы его раньше, но рассчитал так, чтобы яд подействовал в нужный час. Правду сказать, ума не приложу, что это может быть. И как можно столь точно рассчитать. На вас вся надежда.

— Вот! Помните: без старика Лебедева и шагу ступить не сможете.

— Уже зарубил у себя на носу.

— В таком случае поучу вас уму разуму… — Лебедев достал формулярные листы заключения, которые перед этим тщательно заполнил. — Чтобы не утомлять вас научными терминами, в которых вы смыслите не больше поросенка в мандаринах, перейду сразу к сути. В организме жертвы обнаружены два вещества. Первое — алкалоид, то есть яд растительного происхождения. Я отношу его к группе амантотоксина или очень близкого к нему вещества. Получить его довольно просто: из бледной поганки. Дальше зависит от фантазии или знаний. В нашем случае был применен «способ сахарного сиропа».

— Дали в сладком, чтобы отбить посторонний вкус?

— Не только. Полученный таким образом сироп сам по себе может не оказать серьезного воздействия, тем более на здоровый и крепкий организм князя. Травить надо долго. Прием выражается в повышенной возбудимости…

— Бобби весь вечер носился как угорелый, — вставил Ванзаров.

— Вот именно. Но хитрость во втором веществе, которое я извлек из желудка жертвы.

— Я уже изнываю от нетерпения.

— Обычный виски, — сказал Лебедев, ожидая, какое это произведет впечатление.

Впечатление вышло не таким оглушительным. Ванзаров скривился и погладил усы.

— Невозможно. Из бутылки Бобби пили несколько человек. Даже если предположить, что кто-то из слуг подсыпал вторую составляющую яда, недомогание испытали бы члены команды. Они поднимали бокалы вместе с Бобби.

Лебедев согласно кивнул и нанес последний удар:

— Разве я сказал, что в виски было что-то добавлено? Я же сказал: второй компонент яда — виски.

— Вы хотите сказать… — начал Ванзаров и не стал продолжать: так проста была открывшаяся истина.