— Почту за честь.

— Считайте, что долг вежливости вы отдали сполна, господин Ванзаров. Можете переходить к вашему делу.

— Благодарю за прямоту, — сказал он. — Что вы слышали о Лунном Лисе?

Женечка подняла голубые глазки, словно на потолке была подсказка.

— Что-то такое говорили… Ах, да, Бобби упоминал его в тосте.

— А ваш жених никогда не говорил о Лунном Лисе?

— Рибер? — переспросила она, как будто у нее было несколько кандидатов на выбор. — Уверяю вас, нет. Он все больше изливается в любезностях. Он имеет к этому Лису какое-то отношение?

— Трудный вопрос, — ответил Ванзаров. — Господин Рибер чрезвычайно удачно спорил с князем Бобби на похищение мелких драгоценностей. И всякий раз выигрывал пари. Не считая вчерашнего случая, мне известно о пяти кражах. Два случая — невеста Бобби Олимпиада Звягинцева и его пожилая тетка княгиня Мария Кирилловна. Еще две пропажи — алмазный кулон и кольцо у дам уважаемых аристократических фамилий. Одну жертву найти не удалось.

— У меня была украдена подвеска, — сказала Женечка.

— Как это произошло?

— Рибер устраивал у себя в особняке прием. Было много гостей, шумно и весело. Я не сразу обратила внимание, что с платья пропала подвеска. А когда обнаружила, подумала, что она оторвалась. Искала на полу, но так и не нашла.

— Вы сказали об этом Риберу?

— Конечно, это же был его подарок.

— И он посоветовал не обращать внимания на такие пустяки, — сказал Ванзаров.

Женечка выразила полное согласие.

— Ах, я была не права, — добавила она. — Рибер тогда пошутил: дескать, наверно, Лунный Лис срезал подвеску. Но я даже в голову это не брала.

— На платье случайно не прицепилась бумажка вместо подвески?

— Да вы мастер угадывать. В самом деле, какой-то сор подцепила.

— Бумажку разглядели?

— Что за странность, мусор рассматривать! — сказала Женечка. — Стряхнула и думать забыла. А почему так подробно об этом расспрашиваете?

— Отвечу вам искренно… Позавчера, когда я занялся одной пропажей и Лунным Лисом, я объехал всех, кто пострадал от его шуток. И знаете, какая странность: на всех приемах, где блистал мастерством Лунный Лис, был Григорий Иванович Рибер. Не знаю, что и подумать.

— Хотите сказать: Григорий Иванович Рибер — это Лунный Лис? Вор, который крадет драгоценности у женщин? — Женечка показала улыбку, которую можно было расценить как снисходительную. — Рибер — правая рука министра Витте. У него блестящая карьера и перспективы. И вы считаете, он ловкий вор? Это просто смешно.

— У приличных господ развлечения могут быть столь необычны, что и сказать стыдно, — ответил Ванзаров. — Трудно объяснить регулярные выигрыши… Кстати, а в каком платье вы были вчера?

Женечка удивленно приподняла бровку: она не встречала мужчин, которых волновали бы платья. Ванзаров заверил ее, что интерес его сугубо частный: невеста его хочет необыкновенное платье, вот он и присматривает. Сраженная такой заботой, Женечка позвонила в колокольчик и приказала горничной принести вчерашнее, которое висит для чистки. Приказание было исполнено стремительно. Горничная внесла платье на руках, как драгоценность. Ничего примечательного в нем не было: темное, в ярких бутонах, неглубокий лиф и широкая, не по моде, юбка. Ванзаров отвесил комплимент и выразил полное удовлетворение.

— Чем я могу еще вас порадовать?

Голубые глазки делали свое дело мягко, но точно и сильно.

— Почему же покинули дом Бобби так стремительно? — Ванзаров держал удар.

— Ненавижу толпу и панику, — ответила Женечка. — Люди как с ума посходили. Как это неприлично: дамы визжали, падали в обморок, и мужчины не лучше, вели себя как напуганные крысы. Я не могла оставаться в такой обстановке.

— Вам подали карету?

— Нет, я приехала с дядей. Меня Паша Чичеров проводил и поймал извозчика. Он что-то вроде секретаря и помощника у дядюшки. Милый мальчик…

— А что же господин Рибер?

— Господину Риберу было не до меня. Я к этому привыкла. Если выбирать участь жены государственного мужа, надо быть готовой, что он будет изменять мне с государством.

Скромная барышня обладала не только голубыми глазками и крепким характером, но и быстрым умом. Такое сочетание качеств в одной девушке кажется невероятным. Ванзаров это отметил.

— Кажется, вам не жалко князя Бобби, — только сказал он.

— Милый, но беспорядочный человек, — ответила Женечка. — И такой жалкий конец.

— Что же в нем жалкого?

— Спортсмен, и умер от сердечного приступа. Это так неприлично…

— Кто вам сказал, что у князя был сердечный приступ?

— Если человек, выпив бокал, наливается краской, что же еще, как не слабое сердце?

— Кажется, вы были вблизи Бобби, когда это случилось, — сказал Ванзаров. — Заметили что-нибудь необычное?

Женечка не нашлась, что ответить.

— Это был обычный тост в стиле Бобби, — только сказала она.

— А что случилось с портфелем?

— С портфелем? — переспросила Женечка.

— Тот, что Бобби не выпускал из рук до последнего мгновения, — пояснил Ванзаров.

Голубые глазки заволок туман задумчивости.

— Наверное, я не обратила на него внимания, — ответила Женечка. — Началась такая суматоха. Представьте, у меня бокал из рук выбили, залила платье, невозможно было оставаться в такой атмосфере. Я так испугалась. Спасибо Чичерову, что вывел меня. Единственный джентльмен.

Ванзаров встал, чтобы отдать прощальный поклон.

— Жаль, что меня там не было, — сказал он. — Я не позволил бы напугать вас.

На приватные встречи граф Толстой соглашался нечасто, но от этого приглашения отказаться не мог из любопытства. Завтрак был накрыт в знаменитом ресторане «Кюба». Для прочих посетителей в этот час он был недоступен, портьеры опущены, швейцар отгонял от дверей не в меру настойчивых господ.

Большой зал пустовал. Важные гости прошли в отдельный кабинет, в котором обычно собиралось до двенадцати человек и еще оставалось место для плясок цыган. Но большой стол, сервированный по высшему разряду, предназначался для двоих. Меню завтрака лежало на отдельной тарелке и состояло из пяти перемен блюд. Встреча была подготовлена исключительно достойно.

Граф Толстой ел нежнейший паштет и внимательно слушал. Человек, который сидел напротив него, был интересен ему как враг. Он признавал за ним ум, ловкость и пронырливость, но от этого милее он не становился. Министр финансов Витте казался ему воплощением всего того, что министр внутренних дел ненавидел: реформы ради реформ. Но сейчас, слушая его правильную мягкую речь, граф Толстой поймал себя на том, что не испытывает к Витте никаких враждебных чувств. Напротив, в словах Сергея Юльевича мелькнул некоторый смысл. Он так просто и доступно обрисовал, что именно собирается сделать с рублем, привел такие надежные аргументы в пользу введения золотого обращения, что граф Толстой только удивился: как же сам не понял таких простых вещей? И чего боялся? Опасность, с которой он хотел бороться, оказалась мнимая. Теперь он это видел так же ясно, как своего собеседника. Никакого вреда для России введение золотого рубля не принесет, а польза, напротив, будет огромной. Рубль станет твердой валютой наравне с британским фунтом, франком и немецкой маркой. Что приведет к росту промышленности, благосостояния народа и процветанию империи.