Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это другое. Дочь была с тобой с рождения, меня — такого, каким я был, — ты не знала, — сказал Ирранкэ. — Считаные встречи не в счет. И наша единственная ночь — тоже. Ты боишься, что я — не тот, за кого ты меня принимаешь, верно? Или даже вовсе… не существо из плоти и крови.
— Лошади у тебя жуткие, — зачем-то сказала я. — Верно, я подумала, что ты… тобой мог притвориться кто-то… не хочу поминать к ночи. Не знаю, зачем им такие шуточки, но…
— Но ты почти угадала, — перебил Ирранкэ и криво улыбнулся. Улыбка у него теперь всегда выходила такой из-за шрама на щеке. — Коней мне продал кое-кто из свиты Зимней королевы. Я дорого за них заплатил.
— Только не говори, что пообещал взамен то, чего дома не знаешь… — прошептала я, чувствуя, как ледяная рука сдавила горло. — Только не это…
— Марион? — Он схватил меня за плечи, легонько встряхнул и сразу же выпустил. — О чем ты?
— О сказках, — деловито сказала Ири, скидывая обувь и забираясь на кровать со мною рядом — теперь, когда Ирранкэ открыл ставни, из окон дуло. Конечно же, она все слышала! — Там часто такое бывает: кто-нибудь в обмен на помощь обещает то, чего дома не знает. Или того, кого первым встретит, когда вернется. И приходится отдавать… разное. Даже если не хочешь, все равно придется, потому что уговор, а уговор дороже денег!
— Ну нет, я еще не лишился разума! — Ирранкэ коротко рассмеялся. — Нет. Я прекрасно знаю: просишь подмоги у таких существ — плати сразу, и хорошо, если найдется чем! Я это сделал, в долгу не остался, хотя и хватило едва-едва…
— Я тебя не понимаю, — прошептала я.
— Я же обещал, что расскажу… Но это очень долгая история. — Он встал и проверил, хорошо ли заперта дверь. В смежной комнатке отдельного выхода наружу вовсе не было, и славно. — И, думаю, начать придется с ваших злоключений. Каким ветром вас занесло сюда? Неужто герцог выгнал тебя с дочкой, а мать не приютила?
— Нет, мы ушли сами, — ответила я.
Ирранкэ сел рядом — матрац просел под его тяжестью, и мы с Ири вдруг оказались будто бы в гнезде, прикрытые от непогоды надежным крылом — это он набросил на всех нас свой плащ, легкий и теплый.
— Лучше я расскажу, — сказала Ири. — Только сперва хотя бы имя назови…
— Ирранкэ… — ответил он и добавил что-то длинно-певучее, мне такое в жизни не выговорить, а дочка помолчала немного и повторила. — Да. Именно так. И, если меня не обманывает зрение, я твой отец.
— Это-то понятно, — вздохнула она, — я почти сразу догадалась, да, мам?
Я кивнула. А что я могла сказать?
— Так что все-таки приключилось? — спросил Ирранкэ.
— Меня хотели выдать замуж, — ответила Ири, — за внука дэшавара Урзы, но он толстый и противный.
— Дэшавар?
— Внук! — фыркнула она. — А сам дэшавар совсем уже старый, ему-то я зачем?
— Нас не устроила эта во всех отношениях выгодная партия, — добавила я. — Пришлось уходить. Я надеялась упасть в ноги вдовствующей герцогине и взмолиться о пощаде, но она, на беду, скончалась. Пришлось идти дальше, и вот мы здесь.
— Чудо какое-то… — Ирранкэ потер переносицу. — Так не бывает.
— Я тоже так подумала, — сказала я. — А как ты здесь оказался? Куда ты так спешил? За… той вещью?
— Да, — честно ответил он. — Но я знал, что опоздаю. Она быстрее.
— Она? О ком ты?
— Не торопи, все порядку, — сказал Ирранкэ и огляделся. — Что за дыра, ни единого зеркала нет! Даже у купцов, я уж спрашивал…
— Зачем оно тебе? — удивилась я. — Воды в таз налей да смотрись, если нужно. А то могу сковородку с кухни принести, они там начищенные.
— Это не то, — серьезно ответил он, — во всем этом невесть что выходит: вода, чуть тронь, рябью идет, а эти ваши чугунки со сковородками так искажают отражение, что себя самого испугаться можно.
— У меня есть зеркало, — тихо сказала вдруг Ири и сунулась носом мне в плечо, как всегда, когда была в чем-то виновата, но боялась признаться.
— Так неси скорее! — Ирранкэ взглянул на нее, и она соскочила с кровати, снова кинулась рыться в пожитках. — Ох ты… А я ведь уже видел его!
— Еще бы, — вздохнула я. Ири протягивала ему бабушкино зеркало в массивной оправе. — Ири, и ты все это время тащила его и ни словом не обмолвилась?!
— Конечно же, нет, — ответила дочка и снова забралась на кровать с ногами. — Ты сказала не брать его с собой, потому что оно тяжелое. Но я подумала — это же единственная память о прабабушке. Хоть я ее и не знала, но ты-то помнишь, мам? Она смотрелась в это зеркало, потом ты, и я тоже… нехорошо было его оставлять. А еще, — добавила Ири, подумав, — это зеркало старинное и очень дорогое, и его можно было бы продать, если б у нас деньги кончились. И не такое уж оно тяжелое… Я только боялась, не разбилось бы!
— Такое стекло не разобьется, даже если его уронить на каменный пол, — негромко произнес Ирранкэ, коснувшись оправы. — Жили когда-то умельцы, способные отливать зеркала, которые нужно было бить кузнечным молотом, чтобы расколоть. Говорят, это вовсе и не люди были, а подземные мастера: ведь сварить стекло такой чистоты и сделать зеркало, которое бы отражало владельца намного красивее, чем он есть на самом деле, обычному человеку не под силу.
Я подумала и кивнула: в бабушкином зеркале даже я выглядела писаной красавицей, а уж Ири — и вовсе сказочной принцессой! А как зеркало попало в руки герцогской дочки, кто его ей подарил, у кого купил, теперь не узнать…
— Однако легенды легендами, но секрет этот утерян, — добавил Ирранкэ, — а стекло, даже очень прочное, не вечно. Скорее всего, сейчас держу в руках одно из последних таких зеркал.
Он подвинул табурет и бережно положил на него зеркало. Оно казалось темным прудом, в котором отражались светлячки — огоньки свечей.
— Вы увидите, как это было, — помедлив, сказал Ирранкэ. — Ничего не бойтесь, это только мои воспоминания…
— Стоит ли показывать такое Ири? — шепнула я. — Как знать, чего ты навидался за это время, а она, хоть выглядит взрослой, все равно еще ребенок…
— Решать тебе, — после паузы ответил он. — Там нет разнузданных пьяных оргий, а вот смертей — в избытке. Самых разных.
— Я не испугаюсь, — тут же вставила дочь. — И будто я не знаю, чем мужчины с женщинами занимаются, удивили тоже!
— Нет, — сказала я. — Нет. Во всяком случае, не прямо сейчас. Прости, но я по-прежнему не знаю, ты ли это или же злой дух, принявший твое обличье? Я не знаю, как распознать обман, но не стану смотреть в зеркало до тех пор, пока ты не докажешь, что ты — на самом деле Ирранкэ, которого я знала. И уж тем более не позволю дочери сделать это… Не смотри на меня так, Ири!
Она отвернулась, но смолчала.
— У меня нет доказательств, — после долгого молчания произнес Ирранкэ и взглянул на свою руку. — Перстень? Ты сама сказала, что его можно снять с мертвого. Внешность легко подделать. А больше ничего и нет…