Через два дня запыленный, насквозь пропитавшийся лошадиным потом Скулди вошел в заставленный дорогой мебелью, пахнущий благовониями таблиний наместника провинции.

— Ну что? — спросил наместник после обмена приветствиями.

Скулди доложил.

Наместник Геннадий Павел выругался на неизвестном языке, похожем на язык боранов.

— Понятно, — сказал он. — Но не очень. А где твой легат, трибун?

Так Скулди узнал, что его легат и рикс Аласейа в Антиохию так и не вернулся.

До Пальмиры они не доехали. Не то, чтобы расслабились, но — потеряли бдительность. Что, собственно, может случиться на популярной дороге, можно сказать, почти ввиду городских стен?

А вот случилось.

Не зря Скулди предупреждал насчет легатской «формы». Впрочем и кентурионовской хватило. Ехали себе спокойно по дороге, предвкушая хороший ужин и мягкую постель и вдруг…

Вдруг — это короткий свист раскручиваемой петли, рывок — и вот уже, потеряв шлем, Коршунов волочится за вроде бы неторопливо рысящим верблюдом… Неторопливо — для верблюда, а так — километров двадцать в час.

Он не успел отследить, что случилось с остальными. Недолгий, но болезненный подсчет дорожных камней с помощью совсем не предназначенных для этого частей тела, затем на ошеломленного Алексея упала тень от второго верблюда… И сеть, которую бросил всадник. Потом его вздернули вверх, как рыбу, освободили от оружия, тюкнули чем-то по голове…

И всё.

Последнее, что осознал гаснущий разум, это короткое падение на что-то мягкое и гаснущий свет.

Когда Коршунов очнулся, был уже поздний вечер. Небо было усыпано звездами. Жара спала… Откуда-то вкусно пахло жареным мясом… Впрочем, оценить всё это по достоинству Коршунов не мог, потому что в чувство его привели довольно грубым способом — треснув по голени древком копья.

— Доброй ночи, римлянин! — рядом с Алексеем присел на корточки мужик средних лет. Судя по внешности — перс. По латыни он говорил почти без акцента. — Назови свое звание и легион!

Коршунов не спешил ответить. Сделал вид, что ничего не понимает… Приподнялся…

Увы! Его спутники тоже были здесь. И досталось им, пожалуй, побольше. У Красного всё лицо ободрано. Фульминат вообще лежал пластом. Надо же, как вляпались! И башка вдобавок раскалывалась… Сотрясение, не иначе.

Коршунов скосил глаза в сторону костра. На костре, роняя в огонь жир, источал аромат барашек… И калился наконечник копья.

Поскольку просто так железо портить никто не станет, то назначение инструмента было очевидно. Значит, запираться не стоило. Но говорить правду — вообще глупо.

Перс перехватил взгляд Коршунова — и усмехнулся.

— Второй пил пятой когорты Первого Парфянского легиона, — будто бы неохотно процедил Коршунов. Однако достаточно громко, чтобы его услышал Красный. Был бы перс поумнее, провел бы раздельный допрос, а потом сличил показания. Хотя зачем ему? Коршунов отлично знал, как в этой эпохе проверяют правдивость источника. Опытный палач может привести жертву в такое состояние, что врать будет просто невозможно.

Хочется верить, что до этого не дойдет.

— Что тебе от нас нужно?

— Да вот, — усмехнулся перс. — Едем домой, видим: гонит нам навстречу Ахриман[41]трех почитателей дэвов[42]. И подумали мы, что надобно прихватить их с собой. Может сатрап захочет поговорить с ними.

Коршунов задумался. Понятно, что перед ним — персидский шпион. Это как раз не удивительно. Среди купцов шпион — каждый второй. А вот то, что они так нагло захватили в плен двух римских офицеров, может означать только одно: война.

А то, что сделано это, можно сказать, под боком у властей Пальмиры, скорее всего, следует понимать так: в этой войне Пальмира не собирается поддерживать Рим. В лучшем случае сохранит нейтралитет.

Черт! Генка должен об этом знать!

— О чем ты задумался, римлянин? — поинтересовался перс. — Может, хочешь рассказать мне, почему у тебя в сумке лежат доспехи легата?

— Потому что мне велено отвезти их в Антиохию, — буркнул Коршунов первое что пришло в голову.

— Зачем?

— Подогнать, — нашелся Алексей. — Нашему командиру они не подошли.

Интересно, сообразит ли он, что Коршунову они — как раз в пору.

Не сообразил. И еще очень удачно, что они не сообразили стащить с Алексея сапоги, которые он в это не самое жаркое время года предпочитал носить вместо калиг.

— Это единственное, что ты должен был отвезти в Антиохию? — Перс так и впился в Алексея своими подкрашенными глазками.

— Нет, — пробормотал Коршунов. — Еще мы должны были доложить, что у нас пропала кентурия.

— Вот как? И это всё?

— А что еще? — Алексей сделал вид, что сердится. — Мало что ли?

— Для этого тоже не обязательно посылать кентуриона. — Недовольство пленника перс проигнорировал. — Вполне достаточно гонца.

— Мы должны были принять новобранцев, — соврал Алексей. — На границе неспокойно…

— Кто это сказал? — насторожился перс. — Почему?

— Да все говорят, — сказал Коршунов. — А то не видно, что ли? Просто так кентурии не пропадают.

Перс задумался. Пытался определить, насколько искренне говорит пленник. Похоже, не врет. Вместе с тем ничего нового не сообщил.

— А что именно видели на границе? — спросил перс.

— Лично я ничего не видел, — буркнул Алексей. — Попить дай!

Перс что-то сказал по-своему, и Коршунову дали попить. Вода была еще свежая. Видно только что залили, в Пальмире.

— Это хорошо, что ты разговорчивый, кентурион, — похвалил перс. — Может быть, тебя не убьют.

— Может, мне и руки развяжут? — нагло спросил Коршунов.

— Может. Но не сейчас.

Перс встал и направился к Красному. С тем разговора не получилось. Гепид, как настоящий варвар, дипломатий не разводил. Послал перса в Хель.

Вряд ли тот опознал адрес, но общение ему не понравилось. Он кликнул подчиненных, и те принялись лупить связанного Красного древками копий.

Но каленое железо в ход не пошло. Видимо, перс решил, что всё стоящее он уже узнал от Коршунова. Или узнает. Главное — определить слабое звено.

Пока подручные лупили Красного, шпион вернулся к Алексею.