— Но ведь ты не претендуешь на наследство отца, верно?

— По завещанию почти все отошло моему брату. У меня осталось немногое. Например та вилла, которую защитили твои легионеры, — девушка улыбнулась. — Небольшой дом в Риме. Еще одна вилла — недалеко от столицы. Рудники в Африке… Это мне дедушка оставил… Только дело не во мне и не в моем наследстве. Дело в тебе, муж мой. Чтобы прокормить Рим — никакого частного состояния, даже состояния Гордианов, не хватит. Поэтому Августу нужно собрать как можно больше денег. В первую очередь с тех, на кого укажут советники. В данном случае — его мать. Ты отправишь им деньги?

— Может быть что-нибудь и отправлю, — сказал Черепанов. — Для видимости. Но финансировать римских бездельников я не намерен. Довольно того, что я не препятствую проходу барж с зерном из Египта. Пусть Палатин шлет мне грозные письма, если ему это нравится. Но при первой же настоящей угрозе, я просто остановлю зерновой поток. Посмотрим, как римскому отребью понравится, если прекратятся ежемесячные бесплатные раздачи. Понтийского зерна на всех не хватит. Значит под креслом принцепса сразу станет очень горячо. К воронам налоги! На войну с персами мне понадобятся все деньги, какие есть. Я занял это место при Бальбине и Пупиене. Я заключил с ними договор. И кто бы ни сидел на Палатинском троне, он должен со мной считаться!

— Моя мачеха с тобой договор не заключала, — заметила Корнелия. — А жадность ее известна всем в Риме. Если ты не станешь платить налоги, в Сирию пришлют другого наместника. Вспомни, муж мой, как поступил в свое время Максимин. Сместил своего друга Мания Митрила, и посадил негодяя Гельмия.

— Маний был прав. Моя провинция не может разбрасываться деньгами. Царь Ардашир спит и видит, как бы отогнать нас подальше от Евфрата. Мне нужны деньги, чтобы держать в готовности легионы. Вооружить их как следует, подготовить… И я уверен, детка, пока сирийские легионы — мои, ни одна сволочь в Риме не посмеет задрать на меня хвост!

— Максимин Фракиец тоже так думал, — напомнила Корнелия. — И его убили собственные солдаты.

— Потому что им было нечего жрать, — буркнул Черепанов.

Смерть императора Максимина была большой удачей для наместника Геннадия Павла, но как человек, он был глубоко огорчен. Фракиец был великим человеком не только по росту, но и по духу.

— А у меня запасы зерна — на год вперед, — похвастался Геннадий. — И можно всегда пополнить.

— Ты — муж, тебе виднее, — не стала спорить Корнелия. И перевела разговор на другую тему: — Алексей еще не вернулся. А завтра — Флоралии. Он бы ни за что не захотел пропустить начало праздников!

— Вернется, куда денется, — отмахнулся Черепанов.

— Анастасия ходила к гадателю.

— Что?! — изумился Геннадий. — Она же — христианка! Она же их…

— Я ее уговорила, — спокойно сказала Корнелия. — Ей приснился дурной сон.

— Вот как? — Черепанов гадателям не верил ни на грош. То есть обращался, когда требовалось по местным обычаям, не чаще.

А с чего бы им верить, если он отлично знал, сколько стоит положительный результат. Немного денег, угроза «лишить покровительства» — и внутренности «говорят» исключительно то, что требуется, а облака и птицы бороздят небо в заказанных заранее сочетаниях.

— Гадатель сказал: с ее мужем случилась беда. Но боги к нему расположены, так что пока он жив. Я знаю, ты не веришь гадателям, но, может быть, ты все-таки отправишь людей на поиски Алексия? Анастасии будет легче.

— Само собой пошлю! — ответил Черепанов. — А теперь, моя нежная нимфа, пока у нас есть еще немного времени…

— Я уже отправил людей, — с легкой укоризной сообщил Агилмунд наместнику Сирии. — Неужели ты думаешь, что я не обеспокоен судьбой моего брата? Особенно после того, как Скулди сказал, что у него дурное предчувствие?

— Ты правильно поступил, — кивнул Черепанов, ощущая легкие угрызения совести. Он-то спустил тему на тормозах. Получается, что ему на Леху наплевать?

— Ты не тревожься, Гееннах, — Агилмунд неверно истолковал огорченное выражение лица Черепанова. — Он удачлив, наш Аласейа. Может быть, я бы тоже не стал никого посылать, но может статься, что мои люди — часть его удачи…

Применить ночью засапожный ножик не получилось. Приглядывали за Коршуновым качественно.

Утром пленников упаковали в мешки и навьючили на верблюдов.

Дышать в мешке было трудно, но можно. И еще было можно кое-что разглядеть. Достаточно, чтобы понять: персы покинули дорогу и направились прямо в пустыню. Это было огорчительно. На дороге мог оказаться вооруженный отряд римлян. Или хотя бы патруль. В пустыне же не было ни черта. И бежать в пустыне намного труднее. Трава уже выгорела. Вокруг только камни и песок. Ни привычных ориентиров, ни колодцев с пресной водой. То есть колодцы имелись. На первом же привале персы раскопали один: сняли тяжелую каменную плиту, начерпали воды. Примерно три ведра.

Людям хватило. Верблюды обойдутся. Фульминат и Красный выглядели скверно. Фульминат не мог даже на ногах удержаться. Красный же непрерывно ругался и провоцировал сторожей до тех пор, пока Коршунов на него не прикрикнул по-готски.

Мол, заткнись и веди себя прилично. Если тебе переломают руки-ноги, интересно, как ты сможешь бежать?

Красный поглядел на него заплывшими от побоев глазками. Так поглядел, будто увидел впервые. И заткнулся.

— Что ты ему сказал? — поинтересовался главарь персов.

— Что мои родственники заплатят за нас хороший выкуп. И за него тоже, если его к этому времени не убьют.

— Твоя семья богата? — заинтересовался перс.

— Да уж не бедна.

— Как же ты тогда попал в войско?

— Три года назад убил одного… квирита, — и добавил, изображая смущение: — Случайно получилось.

— Понятно.

Перс был в курсе, что из римской армии, как из французского Иностранного Легиона, выдачи нет. Поэтому немалое количество всевозможных преступников пытались укрыться за стенами римских военных лагерей. Однако получалось далеко не у всех. Кроме умения нарушать закон, еще было необходимо отменное здоровье. И — понравиться вербовщику. Впрочем, в последнее время в армию брали вообще кого попало. Издержки гражданской войны.

— И насколько богата твоя родня?

— Пять тысяч сестерциев тебя устроит? — спросил Коршунов.

Вот это был бы отличный выход — поменять свободу на деньги. А уж потом — сочтемся!

— Ты шутник! — Перс рассмеялся. — Если я просто продам вас на рынке, то выручу не меньше семнадцати тысяч! Да и то только потому, что твой приятель строптив, а этот черный — болен. А так — не меньше тридцати!

— Ты в своем уме? — поинтересовался Коршунов. — Триста ауреев?