данных, что мы слишком полагаемся на эти короткие пути.

В этом мире данные для меня непосильны. Поэтому я отключил ту часть себя, которую мне хотелось бы считать предвзято настроенной, и разложила все по полочкам. Мой работодатель из похоронного бюро будет мрачен и полон дурных предчувствий. Как человек со слугами, он будет невнимательным мудаком. Тело, в котором я обитаю, — это тело хорошенькой горничной-подростка. Она будет кроткой и незлобивой и не очень сообразительной. О, подождите, она была воровкой? Тогда она сделала это от отчаяния, девушка из трущоб, вынужденная воровать, чтобы заработать на жизнь. Двенадцатилетняя судомойка шарахается от меня? Она бедное и робкое создание. О, она тоже добра ко мне? Потому что мы сестры на службе, связанные обстоятельствами.

Сестры, да, в худшем из способов. Две девушки вынуждены жить вместе, одна из них в полной мере пользуется своим превосходством в размерах и положении. Такая сестра, которая заставляла меня радоваться, что я единственный ребенок в семье.

Катриона издевалась над Алисой. Из всего, что сделало мое тело-носитель, это расстраивает меня больше всего, и свинцовым грузом ложится на мое состояние, погружая его все глубже во мрак.

— Привет, Алиса. — Я говорю так ласково, как только могу, а она все еще напрягается, как будто эта доброта — уловка. Она не робкая девушка. Не такая уж боязливая. Просто та, кто научилась своим собственным уловкам, чтобы избежать наказаний, которых она не заслуживает, как дети, подвергшиеся насилию в любой период времени.

Я хочу кое-что сказать. Но не имею возможности. Могу только показать ей, что изменилась.

— Я пропустила ужин, — говорю я. — И не могу вспомнить, разрешено ли нам брать еду из кладовой. Есть ли что-нибудь, что могу взять?

Она смотрит на меня, и я вижу проблему. Катриона не просит — она берет. Может быть, в этом и есть весь фокус. Я съем что-то и буду винить Алису за то, что она сказала, что все в порядке.

— Неважно, — говорю я. — Я спрошу миссис Уоллес утром. Сегодняшний вечер переживу.

Я уже начала проходить мимо нее, когда она говорит:

— Нам разрешено взять любой оставшийся хлеб или булочки, так как миссис Уоллес испечет еще, когда встанет. Но сегодня вечером их нет. Она измучилась, готовясь к возвращению миссис Баллантайн, и думаю, что она, возможно, разогрела вчерашние булочки для хозяина. — Ее губы изгибаются. — Он был слишком отвлечен, чтобы заметить. Он всегда такой.

— О, хорошо, спасибо, что дала мне знать. — Я делаю паузу. — Я знаю, что задаю много глупых вопросов.

— Твоя память повреждена. Так говорит доктор Грей.

— Это так, но… — Я оглядываюсь вокруг, как будто убеждаясь, что мы одни. — Я боюсь дать ему понять, как сильно это повлияло. Понимаю, что кажусь сама не своя, и это потому, что я едва помню себя, но боюсь, что если хозяин узнает, он отошлет меня прочь.

Она хмурится.

— Доктор Грей бы этого не сделал. Он может попытаться изучить твой недуг, но если это станет чрезмерным, миссис Баллантайн остановит его.

— Возможно, но я все еще беспокоюсь. Поэтому ценю, что ты отвечаешь на мои вопросы, и прошу прощения, если я не похожа на того человека, которого ты знала.

Её взгляд остается настороженным, но она просто кивает в ответ.

Когда я встаю, чтобы уйти Алиса вздыхает. — Ты не должна ложиться спать голодной. В моей комнате есть печенье. Если доктор Грей оставляет его недоеденным, я забираю их себе, потому что миссис Уоллес все равно выбросит все в мусор. Ты можешь перекусить тем, что осталось сегодня.

— Только если одно. Спасибо тебе.

Алиса помогает мне с чаем и дает мне два печенья, которые остались после доктора Грея сегодня днем. Я еще раз благодарю ее и спрашиваю, как прошел ее день. Вопрос явно удивляет ее. Потому что все ее дни похожи на предыдущие? Или потому что Катриона никогда не задавала ей таких вопросов? Вероятно, последнее, но я ничего не могу поделать с ее недоверием сейчас.

Но что будет, когда она вернется? Потому что Катриона рано или поздно вернется. Я не могу рассматривать какие-либо другие варианты.

Но поскольку я все еще здесь, то у меня будет время научить Алису справляться с человеком, телом, которого я на данный момент обладаю и постараюсь не думать о том, что произойдет после.

Когда я вхожу в свою комнату, первое, что я вижу, это книга на моем комоде. Книга для коронеров автора Сонг Ци, в переводе У.А. Харланда. Я открываю ее и улыбаюсь впервые за несколько часов. Это книга китайского автора тринадцатого века по криминалистике, о которой упоминал Грей. Под ней сложенная записка. Я разворачиваю ее, чтобы увидеть каллиграфический почерк. Странно, когда личные привычки человека похожи на беспорядок, но почерк этого не отображает.

Катриона,

Это та книга, о которой я говорил, на случай, если ты захочешь ее прочесть. Пожалуйста, не чувствуй себя обязанной сделать это. На самом деле, я был бы разочарован, обнаружив, что ты заставила себя прочесть ее, вместо того чтобы признать, что тебе совершенно не интересно.

Его подпись неразборчива и это больше похоже на почерк настоящего доктора, что заставляет меня снова улыбнуться.

Хочу ли я прочитать эту книгу? Да, чёрт возьми. Я никогда даже не могла мечтать об этом, и мое сердце немного подпрыгивает от радости, когда я иду к кровати со своим печеньем и книгой. Я тянусь к своему мобильному телефону, чтобы использовать фонарик и…

Я смотрю на эту треклятую масляную лампу и устанавливаю ее рядом с кроватью. Когда я открываю книгу, я думаю, что мне нужно настроить пламя, чтобы не щуриться. Я вспоминаю, как однажды в поездке, на машине с другом, я пыталась читать в дороге, лишь в свете уличных фонарей. Меня предупреждали, что я испорчу зрение, читая в темноте. Я не уверена, что это произошло именно тогда, но я ношу линзы.

Нет, я носила линзы.

Я даже не осознавала, что больше не ношу их. Я смотрю через всю комнату, а затем вниз на книгу. Я вижу все прекрасно. Хвала Богу за эти маленькие милости — я думаю, что в этом мире, если горничная не наполовину слепа, она вряд ли получит очки.

Я устраиваюсь на кровати и открываю книгу на первой странице. Тут подпись.

Моему дорогому гениальному сыну,

Я нашла это в магазинчике, Дункан, и решила, что тебе должно это понравиться. Пожалуйста, не позволяй читать это своей сестре. Ты ведь знаешь, что потом