господин. Румяный, круглолицый, сигары курил вонючие, еще рассказывал, чьи они, сигары эти, но я не запомнил. Судить ежели по костюму, то зажиточный. Ботинки чудные блестящие. А еще, вот так же как и вы, про полк спрашивал. Мол, что там, в Сорокопуте, стоят еще артиллеристы? А как узнал, что нету больше полка – вывели, расстроился…

– О чем еще тебя этот господин расспрашивал?

– Еще какой-то женщиной интересовался.

– Фамилию этой женщины называл?

– Называл, только я не запомнил. Уж больно мудреная была. Да я, если честно говорить, и не слыхал такой…

– А что, этот господин тоже у тещи твоей останавливался?

– Как же, как же, у нее. Прожил целых четыре дня. Так вы думаете, теща мне за это спасибо сказала? Ничуть не бывало!

– С тещей понятно, поговорим о приезжем господине. Стало быть, он прожил в Сорокопуте четыре дня?

– Четыре, точно четыре!

– А ты, Николай, не знаешь, может быть, теща сказывала, нашел этот господин женщину, которую искал?

– Нет, не нашел. Померла она, женщина эта, давно померла. Теща говорила, он, господин этот, на могилку ходил, цветы приносил. От людей слышал, ну которые видели его на кладбище, что даже плакал. Кладбищенского сторожа попросил, чтобы тот новый крест вытесал, и еще денег дал, чтобы за могилкой присматривал. По всему видно, что не чужая она ему была!

– Теща твоя, наверное, про дело это больше знает?

– Да. Она даже господина этого вспомнила, потом, когда он уехал…

– Фамилию называла?

– Нет, говорила только, что помнит его. Да вы у нее сами-то и спросите, когда на постой определитесь. Только не забудьте ей сказать, что Николай, зять ее, вас направил!

– Хорошо, братец, так и скажем. А пока, ты уж нас извини, нужно кое-какие документы просмотреть…

– Да-да! – засуетился, поднимаясь с дивана, проводник. – Мне оно, тоже пора, другим чай разносить, а вы уж не забудьте…

– Не забудем, – поднимая левую руку и совершая плавные движения, успокаивал его фон Шпинне, – ступай и спасибо тебе еще раз!

После того как проводник наконец-то ушел, начальник сыскной посмотрел на чиновника особых поручений и спросил:

– Ну, ты, надеюсь, понял, что за господин приезжал в Сорокопут двадцать третьего мая?

– Понял! – кивнул Кочкин. – Не иначе как это наша пропажа – Скворчанский Михаил Федорович.

– Выходит, что слухи о дочери – правда, не зря же городской голова, предположительно, конечно, – поправил сам себя Фома Фомич, – гостил в Сорокопуте целых четыре дня. Непонятно только, с какой целью он ездил в этот уездный город?

– Может быть, проснулись отцовские чувства?

– Через двадцать лет?

– А что? Отцовские чувства могут проснуться когда угодно. И через двадцать лет, и через сорок…

– Или перед смертью! – заключил начальник сыскной.

– Скворчанский знал, что его попытаются убить? – спросил, чуть понизив голос, Кочкин.

– Не берусь судить о том, что он знал, – сказал после непродолжительного раздумья фон Шпинне.

– Если он это знал, то, выходит, кто-то ему об этом сообщил…

– Думаю, что это выглядело несколько иначе. – Фома Фомич отпил из стакана уже давно остывший чай.

– Как иначе?

– Скорее всего, Скворчанскому угрожали. Он знал или предполагал, от кого исходит угроза, поэтому и поехал в Сорокопут. Только мне одно непонятно: что он хотел там выяснить?

Так, высказывая предположения и строя версии, сыщики доехали до нужной станции. Проводник Николай предупредил их за пятнадцать минут до остановки. Когда сошли с поезда на темный перрон, пожелал им отыскать наследника и еще раз напомнил, чтобы не забыли сказать, становясь на постой, кто направил их в гостиницу.



Глава 16

Гостиница

– Что-то темновато в Сорокопуте, – осторожно ступая, заметил Кочкин.

– Уездный город! – ответил на это начальник сыскной. – А в уездных городах всегда с освещением было неважно.

– Ну, освещение освещением, а куда же нам идти?

– Сейчас разберемся. Вон кто-то стоит, у него и спросим! – сказал Фома Фомич, указывая на темный силуэт возле станционного забора.

Подошли, поинтересовались. Оказалось, что темный силуэт – дежурный по станции.

– Что же это у вас темень такая? Не ровен час, заплутать можно, а то и хуже – шею себе свернуть! – обратился Кочкин к дежурному.

– Темень? – хрипло отозвался тот и, судя по тону, даже удивился, о чем это приезжие толкуют? Он никогда особо в слова прибывших не вслушивался, они всегда чем-то недовольны.

– Да, темень! – повторил чиновник особых поручений и, обведя вокруг себя почти невидимыми во мраке руками, добавил: – Ни газового рожка, ни какого-нибудь завалящего фонаря…

– Да помилуйте, какой газовый рожок? – хрипел дежурный по станции, лицо его трудно было рассмотреть в темноте. – У нас тут нету газа. А что темно, так ночь уже. А ночью всегда темно… Фонари не зажигаем, потому что масло экономим. Да и для кого их зажигать?

Этот вопрос железнодорожника буквально поставил сыщиков в тупик. Но они не стали вступать в никому не нужный спор, вместо этого Фома Фомич, до того молчавший, спросил:

– Как же вы дорогу-то находите?

– Да мы привычные. А вы к кому приехали? Я могу дать человека, он вас проводит. А если это далеко, то до утра можете подождать на вокзале, у нас тут небольшой зал ожидания имеется. Можно даже распорядиться самовар поставить, если желаете…

– Нам бы к гостинице добраться, а там мы уж сами! – сказал Кочкин.

– Куда добраться? – не понял дежурный по станции.

– Постоялый двор, – пояснил чиновник особых поручений, быстро смекнув, что для этих мест слово «гостиница» звучит как инородное.

– Ну, туда я вас и сам смогу проводить. Он у нас тут недалеко, можно сказать, рукой подать… – начал железнодорожник, но фон Шпинне перебил его:

– А я слышал, что у вас здесь два постоялых двора.

– Да, два. А вы от кого про второй-то знаете?

– Нам про него проводник рассказал.

– А, вот оно что! – протянул дежурный. – Есть у нас и другой постоялый двор, но я бы вам не советовал там останавливаться…

– Что так?

– Там и цены выше, и грязно, и… – начал железнодорожник и сам же себя оборвал: – Так в какой вас отвести?

– А в каком хозяйку зовут Савельева Стратонида Ивановна? – вопросом на вопрос ответил Кочкин.

– Это второй, он чуть подальше, где, я уже говорил, не очень…

– Да нам, любезный, даже не столько сам двор нужен, сколько его хозяйка Савельева. Так что хочешь не хочешь, нужно идти во второй, – словно оправдываясь, сказал Меркурий.

Дежурный с большой неохотой взялся проводить сыщиков к так называемой гостинице Савельевой, то и дело поминая, что постоялый двор этот – только название одно.