– Кому не навредит, Алена?! – повысил он голос.

Но она не стала ничего объяснять, лишь напомнила, что близится день, когда они обязаны посетить районный отдел ЗАГСа. Первое слушание не состоялось, его перенесли.

Она буркнула:

– Пока. – И отключилась. Он хотел ее набрать, но что-то отвлекло. А вернувшись домой и наткнувшись на забытые ею старые тапочки у порога, он звонить передумал.

Ничего уже не изменить. И не вернуть. Алена ясно дала понять, что у нее есть другой мужчина. Она спала с ним. И это все. Это конец.

Голос ведущего с любимого радио споткнулся о фразу и умолк, а на мониторе магнитолы высветился телефонный номер. Звонили из районного отдела – того самого, куда он ехал, пробиваясь сквозь метель.

– Товарищ майор, вы как там? В пути? – забыв поздороваться, спросил капитан, с которым Чекалин сотрудничал.

– В пути.

– Вы осторожнее. У нас сообщение за сообщением – одни аварии. Погодка будь здоров!

– Что Ломов? Не запросился на допрос?

– Нет. Сокамерник говорит, что Ломов спит день, ночь. Отоспаться никак не может.

– Ну-ну… Вот приеду и сон-то его нарушу.

К моменту допроса Ломов давно проснулся и выглядел бодрым и даже, как будто, повеселевшим.

– Ты чего это радуешься, Валера? – поинтересовался Чекалин, усаживаясь в допросной напротив подозреваемого. – Весточку с воли получил?

– Никак нет, товарищ майор. – Валера осторожно улыбнулся. – Просто хвалили вас.

– Кто хвалил?

– Те, кто по другую сторону баррикад, если можно так сказать. – И для наглядности он хлопнул себя в грудь ладонью. – Такие, как я.

– Хвалили, значит? – Алексей нахмурился. – А за что?

– За то, что вы еще ни разу никого просто так не посадили. Всегда разбирались.

– Ишь ты! Какая осведомленность, – удивился он. – Я же в Москве работаю, а это не на соседней улице.

– Добрая слава, она на печке не лежит, товарищ майор. Ничего, что я к вам так обращаюсь? – Его рот растянулся в настороженной улыбке.

– А это, Ломов, будет зависеть от тебя. – Чекалин раскрыл папку с делом. – Останешься ли ты товарищем или будешь гражданином… Ладно, это все лирика. Перейдем к делу. Ты уже знаешь, в чем тебя подозревают?

– Да, – тот коротко кивнул. – Только Игоря я не трогал, последний раз его видел живым и здоровым, когда он в город собирался. С руководством общины.

– Кто это может подтвердить?

– Думал, что они же и подтвердят. Но оказалось, что они на меня уже заявление накатали, – грустно глянул на него Ломов.

– Они заявление написали по факту вашего бегства. Люди исчезли из общины. Шутка ли!

Чекалин холодно смотрел на Ломова, пытаясь понять мотив, которым тот руководствовался, пытая своего друга. Способен ли он на такую изощренную жестокость?

Черт! Как-то не выходило у него представить этого русоволосого голубоглазого парня, два последних года занимавшегося тяжелым физическим трудом, жестоким маньяком. К тому же он никак не подпадал под подозрение по другим эпизодам, а их насчитывалось целых три. Общину он не покидал, личным транспортом не владел, а трупы были рассеяны по области. Кто-то ему помогал? Он действовал не один? Может, в сговоре с другом, которого потом и убил?

Чекалин поморщился: как-то все за уши было притянуто. Подтасовкой пованивало. Он терпеть такого не мог.

– Люди исчезли, – фыркнул едва слышно Валера Ломов и еще тише добавил: – Будто они и раньше не исчезали.

– Что, что ты сказал?

Чекалин подался вперед. Он все расслышал, глухим-то не был, но хотелось, чтобы парень повторил – внятно, четко, под протокол. Но тот лишь головой замотал.

– Ничего. Не убивал я Игоря. Не мог. Тот чернявый капитан уверяет, что алиби у меня нет. А оно какое-никакое, но есть.

– Ну, ну, говори, я слушаю. – Алексей разочарованно выдохнул.

– В тот день, когда Игорек с ними в город собрался, я весь день работал. Там все под камерами. Можете взглянуть, если вам позволят.

Не позволили – Чекалин уже знал об этом. Записей с камер, по утверждениям председателя общины, не было.

– Если записей нет, – продолжил догадливый Ломов, – можете опросить тех, кто со мной рядом работал.

– Имена, фамилии есть?

Ломов промолчал, значит, имен и фамилий не знал. А если и знал, то назвать не захотел.

– Потом я сбежал, да, это правда. Потому что старший пришел с едой ближе к ночи, наговорил страстей. Я отключился на койке от горя и усталости, а наутро рядом с кастрюлей кошку сдохшую обнаружил.

– То есть ты хочешь сказать, что…

– Отравить меня хотели. Так, как Игоря, мучить не стали – шуметь зачем в общине? Там нельзя, надо все делать тихо. – Он стиснул зубы и с болью прошептал: – Сволочи…

– Этому тоже нет подтверждения, как я понимаю?

– Нет. Труп отравленной кошки остался в доме, – попытался Ломов пошутить, но вышло грустно. – Но я сбежал. Плутал долго, потом вышел в село…

– Которое расположено в дне пути от вашей общины, – закончил за него Чекалин. – Так что времени у тебя, Ломов, было предостаточно для того, чтобы совершить преступление.

– Может быть… Времени, может быть, и достаточно, но не было смысла. Зачем?! – воскликнул он с чувством и уставился на Чекалина со смесью изумления и боли. – Зачем мне убивать Игорька? Что я от этого поимел бы, кроме головной боли?

– В приступе ярости, – неуверенно предположил Чекалин, прекрасно понимая, что приступ не длится так долго.

Игоря пытали не один день.

– Вы прямо, товарищ майор, как в том анекдоте. Выбежал и на нож, и так семь раз, – промямлил Ломов и вцепился пальцами в край стола. – Мне капитан показывал фотографии Игорька – мертвого. Это каким же уродом надо было быть, чтобы так его…

Голос у него задрожал вполне естественно, и слезы навернулись вполне натуральные, но Чекалин не спешил снимать с Ломова подозрения. На сегодняшний день он был единственным, кто мог убить Игоря Кузнецова. Правильнее – замучить до смерти.

– Значит, говоришь, мотива у тебя не было?

– Не было.

– А зависть?

– Чему завидовать? Тому, что его в город в первый раз за два года собирались свозить? Теперь вижу, как свозили. Может, просьба моя роль сыграла, может, еще что… – он внезапно умолк, словно боялся проговориться.

– Что за просьба?

– Родителям моим позвонить. Я не хотел… Не хотел звонить из общины, хотя запрета на это не было. Сам не хотел звонить, если точнее. Стыдно было, – бубнил Ломов, низко опустив голову. – Попросил Игоря. А потом старший пришел и рассказывает, что Игорь к телефону-автомату побежал, и его машина, типа, сбила. И еще беда с моими родителями случилась. Погибли они, типа, на даче. А я не верю!