Участковый помолчал и вдруг признался:

– Ищут его, гостя вашего.

– Кто ищет?

– Люди какие-то. Не знаю, кто они. Приехали в семь утра, в дом ко мне постучались. Вопросы стали задавать. – Участковый взмолился. – Серафима Ильинична, он ведь у вас! Отдайте его мне!

– С чего ты вообще взял, что он у меня? – возмутилась старая учительница.

– С того, что люди эти по следам его вели, и он точно вошел в деревню. Я уже всех опросил: никто его не видел. Вы – последняя.

– Он, может, ушел давно, – фыркнула Серафима Ильинична. – Станет он в мою халупу стучаться. У нас на селе какие хоромы!

– Следы в огороде на снегу, под окном вашим. И до самого крыльца. У вас он, Серафима Ильинична.

– Даже если и так, тебе какое дело! Денег тебе пообещали за человека, так? – Участковый промолчал, и старая учительница ахнула. – Ах ты, гаденыш! А ну, пошел вон! Пошел, пошел…

В комнате затопали, через мгновение хлопнула дверь. Валера метнулся к узкому окошку. Молодой розовощекий мужик в форме полицейского стоял на дорожке возле дома и звонил кому-то по мобильному.

– Он им сейчас сообщит! – выскочил он из комнаты с вытаращенными глазами. – И они меня заберут!

– Не заберут, не бойся. – Хозяйка вытирала руки чистым полотенцем, стоя у стола, накрытого к завтраку. – Сынок мой уже на подъезде, сам чего-то переполошился. Едет, минут через десять будет тут. Оборону удержим, ружьишко-то есть. Стреляет…

Стрелять не пришлось. Ровно через десять минут к дому подъехал внедорожник, и из него выбрался высокий худощавый мужчина средних лет. Валера наблюдал в окно, как Серафима Ильинична бросилась ему на шею. Обняла крепко, прижалась лицом к его пальто, зажмурилась от счастья.

– Вот и славно, сынок, вот и славно! Как я рада! Как рада!

– Ну, будет, мать, будет. Чего ты? Недавно же виделись.

– Ага, недавно! Уже три недели прошло, – упрекнула она его, отошла, осмотрела, произнесла с гордостью: – Какой же ты у меня… Красавец!

Мужчина был растроган, но вида не подал, пошел за матерью в избу. Валера нервно заходил по комнате, в которой ночевал. Сейчас его станут допрашивать, это понятно. Главное, чтобы поверили. Иначе закроют в камере до выяснения. Документов у него нет. Родителей, могущих подтвердить его личность, тоже. Из друзей был один Игорь, и тот погиб под колесами машины.

– День добрый, – заглянул в комнату мужчина. – Идемте к столу. Разговор есть.

Он уже снял пальто, оставшись в темном свитере и брюках с остро наглаженными стрелками. Валера присмотрелся. Если не брать в расчет разницу пола и возраста, сын был точной копией своей матери. Поразительное сходство.

Он сел на место, которое ему указала хозяйка. На его тарелке уже лежали блинчики, свернутые в трубочки. Точь-в-точь как это делала мама. В центре стола глиняная миска со сметаной, заварочный чайник, сахарница.

– Кушайте, мальчики, кушайте, – ворковала Серафима Ильинична, суетливо передвигаясь по комнате.

– Ма, а ты чего? – обеспокоился взрослый сын.

– А я наелась, пока пекла. Не хочу. – Серафима Ильинична села к столу, сложила руки на коленях. – Кушайте, кушайте, приятного аппетита. Все разговоры потом.

Завтрак прошел молча, быстро. Валера несколько раз ловил на себе внимательные взгляды сына хозяйки – без подвоха, нормальные.

– Поговорим? – начал тот первым, отодвигая опустевшую тарелку и чашку из-под чая.

– Поговорим, – кивнул Валера.

– Для начала – представься. Ничего, что на «ты»?

– Невелика персона, чтобы мне «выкать», – криво ухмыльнулся Валера и опустил взгляд. – Я – Ломов Валерий Степанович, из ближнего Подмосковья. Там жил с родителями, пока… Пока не превратился в ничтожество. Ушел из дома, прибился к бродягам. Жил год почти под мостом. Там познакомился с парнем. Игорь… Если ничего не путаю – фамилия у него Кузнецов. Была.

– А что с ним стряслось? – Сын Серафимы Ильиничны поставил локти на стол, положил подбородок на скрещенные пальцы. – Мама рассказывала мне, что он погиб под колесами?

– Мне так сказал старший.

– Старший чего?

– Старший по бригаде простых работников. У нас там много всяких разных старших было. Кто за что отвечал.

– У вас – это где?

– В общине. – Валера назвал место, где прожил два последних года. – Неплохо там было поначалу. Кормили, работу давали, одежду. Мы с Игорем поначалу так радовались, думали, в рай попали. После нашей скотской жизни под мостом это в самом деле раем казалось.

– А домой вернуться не пытался?

– Нет. – Валера ниже опустил голову. – Не мог. Из стыда или упрямства, не могу сейчас сказать. Что-то гадкое изнутри перло. Хотелось грязи… Считал, что это правильно.

– Ну да, ни за что не отвечать. Никому не быть обязанным.

– Как-то так… – Валера помолчал, потом вскинул голову, спросил: – Вы мне поможете?

– Как? В чем? – прищурился мужчина.

– Поможете вернуться? У меня нет документов, они остались у родителей. Родителей, старший сказал, тоже теперь нет. Я не знаю… с чего начинать!

– Жилье? У родителей что-то осталось?

– Так-то оно так. – Валера потер шею, сунул руки под мышки. – Только, боюсь, я все потерял…

Они говорили еще час. Валера рассказал почти все, не стал упоминать лишь о безымянных могилах, в которых они с Игорем хоронили наркоманов, и о трупе женщины. Ни к чему об этом кому-то знать, это будет его тайна. Рассказал и об адвокате, с которым говорил возле домика, где прожил с Игорем почти два года. И, вскочив с места, кинулся к куртке на крючке, достал его визитку.

– Вот. Он мне вручил. Сказал, обращаться, если возникнет нужда.

– Смирнов Артур Сергеевич, – вслух зачитал сын хозяйки. – Название фирмы мне кажется смутно знакомым. Будто и у нас есть их филиал. Ладно, найдем. Спросим. А сейчас тебе лучше поехать со мной, Валерий.

Валера кивнул и пошел собираться. Мать с сыном о чем-то негромко говорили за дверью. Когда он вышел с пакетом своих грязных вещей, они умолкли.

– Я готов. – Он тронул спортивный костюм. – Это оставлю пока себе, можно?

– Конечно.

Мужчина уже был в пальто, в руке пакет с блинчиками и яблоками. Он обнял мать, расцеловал, погрозил пальцем и попросил больше никуда не ввязываться. А с Комаровым обещал разобраться лично и попросил мать на порог его не пускать ни при каких обстоятельствах.

– Я ему устрою проверку, гаденышу, – скрипнул он на прощание зубами. – Он у меня еще запоет…

Всю дорогу до города они не разговаривали. Там сразу проехали к местному отделению полиции, где Валеру благополучно приняли и закрыли в камере.