– Давай…

В этот момент распадался на части уже не мой мир, мир Лиама. Сжатые губы, пульсирующая напряженная шея, побелевший на спусковом крючке палец. И ненависть к тому, что нужно делать, в глазах…

*****

Я не знаю, выстрелил он или нет.

Временная петля опять завернулась, затянулась арканом, швырнула обратно – снова на минуту назад. В ней я только шагнула из чердачной двери наружу, еще не приблизилась к краю. И теперь, помня о случившемся, зная о нем наперед, застыла, не сделав к парапету ни шага.

Какой смысл?

Можно много раз падать и опять оказываться на двенадцатом этаже. Можно принимать яд, исходить судорогами и слюной, а после опять обнаруживать себя живой, держащей в руках опасный флакон.

Она внутри – теперь я знала это наверняка. И нет, она не будет парализовывать мое тело, позволит мне, если я буду настаивать, испытывать любые виды страданий, а после, как неумелого щенка, откидывать обратно. Непобедим тот враг, который знает будущее и возвращает в прошлое.

Бессмысленно. Ветер, волосы в лицо. Еще не сломаны руки, не вывихнуто плечо, не разбит камнем позвоночник.

Я развернулась и пошла назад. Двенадцатый этаж, одиннадцатый… пятый… третий… первый.

Махнула у дороги попавшемуся такси.

*****

(SHENA? – Небо 2020)

Он вошел в мою темную квартиру через дверь, не через портал, когда я сидела на тумбе у стены. Не знаю, почему не на стуле или на постели – я едва ли теперь отвечала за свои слова и действия. В голове пустота, душа в моральном истощении, ни следа от эмоций.

Я узнала бы его из тысяч других силуэтов. По абрису, по ауре, по контурам знакомого тела – человека, которого я больше и меньше всего хотела сейчас видеть. В его кобуре лежал мало похожий на человеческий пистолет, индикатор заряда которого горел синим. Если Лиам сейчас достанет его, если наведет на меня, я не шелохнусь – не самый плохой исход.

Долгие секунды тишины – знает, не знает? Уже понял, что я… не одна? Или Грера умнее, чем мы про нее думаем? До сих пор тянулся след того, что я почувствовала во время полета с высотки – чужое отчаяние. Глухое, почти неразличимое. Она еще не окрепла, ей было сложно кидать меня в прошлое, но была, видимо, для этого причина. Хвосту нужно было выжить, а мне (эта мысль посетила меня уже дома) разобраться в причинах происходящего. Осознать, что все, возможно, сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Лиам сделал шаг вперед. Второй, третий. Он приближался ко мне медленно, так, будто я снова и прямо сейчас могла опять шагнуть в пропасть.

Он знает обо всем? Догадывается?

– Кейна…

От его голоса пробрала дрожь – давно я не слышала знакомый тембр. Приблизился вплотную, заглянул в глаза, и мне вдруг стало все равно, если через секунду к боку прижмется дуло.

– Что… с тобой… происходит?

Моих щек коснулись теплые пальцы – целебные пальцы единственного врача, способного мне помочь. И единственного, кому я никогда не расскажу про симптомы.

– Я думал… у тебя все налаживается.

Я тоже так думала. Начала в это верить.

«Что-то нужно? Скажи. Деньги, помощь?»

Помощь – да. Но ей станет только пуля, больше никто со мной возиться не будет, чистить тоже.

– Все… в порядке.

То была самая большая ложь, которую я когда-либо из себя выдавливала.

Его радужка светилась в темноте. Или же так казалось. Но от глубокого взгляда вспомнилось вдруг, что я в этом мире не одна.

Он держал мое лицо в своих руках очень долго – внимательно, глубоко смотрел в глаза, что-то пытался определить, понять, почувствовать.

– Ты… расскажешь мне? – спросил, наконец. – О том, что с тобой творится?

Хотела бы. Но никогда.

– Все в порядке, – прошептала я, ощущая отвращение к себе – магнитофону, у которого единственная запись. – Обними меня. Можешь?

Лиам.

По-хорошему, он должен был ее допросить, надавить, если нужно. Но надавливать было не на кого – Кейна ощущалась ему пустой оболочкой. Обнимая ее, он думал о том, что по выходу из «Санатория» она была в лучшей форме, чем теперь. Почему? Что именно так сильно выбило ее из колеи сегодня, прописало ей в графу «эмоциональное выгорание» практически сто процентов?

Ее не заставил сдаться Диас, не заставил он сам, но что-то почти сотворило это с ней – раскрошило внутренний стержень.

– Кейна…

В ответ тишина. Она жалась к нему, как выпотрошенный манекен, как потерявшее форму желе.

И все же он должен был спросить:

– Кому ты сегодня сказала: «Изыди?»

Он мог бы с точностью до секунды напомнить время произнесения ей этого слова; Лиам привычно включил датчики отсева лжи.

Еще один «шов» за вечер – вот что показала запись, оторвавшая его в очередной раз от работы. «Шов» на реальности, мастерская заплатка, за которую он не смог проникнуть. Будто нечто извне вновь подменило пленку, явив глазам Карры мягкую и удобоваримую версию событий. Но не ту, которая произошла на самом деле.

– Своей печали, – тихий шепот, – депрессии.

Он не замечал, что Кейна потонула в тоске, но датчики лжи молчали.

– Тебе было настолько плохо?

– Было.

– Почему?

– Сложно… объяснить.

– А что случилось перед аркой сегодня? Когда ты шла домой.

Пауза. В ее квартире не тикали часы, их попросту не было, и потому ватная плотная тишина. Хороший район, мирные соседи, давно спящие по своим постелям.

– Приступ… паники.

Она опять не соврала.

– У него, у приступа, – Лиам аккуратно выбирал слова, – была причина?

– Не знаю… точно.

Ее нужно было положить спать. Кейна была измотана, выдохлась – еще чуть-чуть, и она испарится, как лужа.

Но ему не давал покоя главный вопрос:

– Зачем ты ездила на стройку? Зачем забиралась на крышу?

Именно там он обнаружил второй «шов»: совмещенные между собой кадры разных веток событий. На одной из них Кейна поднялась на здание, на другой спустилась вниз. Высотка та же самая, двор, город, день тот же самый, а вот ее жизни как будто разные. Никто на памяти Карры не был способен такое проворачивать, кроме разве что пары личностей из Комиссионных верхов. К тому же Кейна очень странно фонила – и тогда, и теперь, – в ней мутировало множество процессов, некоторые из которых казались ему нечитаемыми, зеркальными. По всем правилам за одно только это он должен был вернуть ее на СЕ, закрыть, отдать отделу на изучение. Но до сих пор скрывал факт странных мутаций даже от Диаса. Записи просматривал только в одиночестве, доку сообщил, что разберется во всем сам.