– Потрясающе, – выдохнула Астрид, склонив голову набок. – Скажи мне, ты была рядом с дракодилом, когда это случилось?

Ларкин закивала и хотела что-то сказать, но Корделия прервала её.

– Может, поговорим об этом позже? Мы здесь не для этого, – напомнила она, повысив голос.

Астрид посмотрела на неё и поджала губы.

– Ты такая же нетерпеливая, как и твой отец, – заметила она, покачав головой, хотя на её губах играла ласковая улыбка.

Корделия стиснула зубы.

– Он не был нетерпеливым, и я тоже. Но мы пришли сюда не просто так, а ты даже не хочешь слушать!

Астрид открыла было рот, но потом, похоже, решила, что лучше не возражать. Она обернулась к Ларкин.

– Я слышала истории о ведьмах, которые перенимали свойства существ, с которыми находились рядом: они могли говорить на их языке и даже более того. Может быть, ты не обожглась именно потому, что кожа дракодила не обгорает в огне. Это редкий дар – по-моему, в нашей семье уже несколько веков не было ведьмы, способной на такое. А теперь, – произнесла она, переключив своё внимание на Корделию, – о том, зачем ты пришла. – Она прислонилась к кухонной стойке, сложив руки на груди, и продолжила, тщательно подбирая слова: – Мне было печально услышать, что случилось с Озирисом. Когда-то мы были очень хорошими друзьями.

Она кивнула в сторону картины, привлёкшей внимание Корделии и Ларкин.

– Когда-то? Что случилось? – спросил Дэш. – Вы поссорились?

Корделия хотела прикрикнуть на него, чтобы он замолчал, – они были здесь уже несколько минут, а разговор о возвращении отца даже не начался! Но она поняла, что ей тоже интересно услышать ответ.

Астрид моргнула и покачала головой.

– Нет, не совсем. У нас всегда были разногласия, но так бывает со всеми друзьями. Наши жизни просто разошлись в разные стороны – полагаю, так же, как вышло у меня с остальными вашими родителями. Когда мы переселились на юг, в Топях, они хотели создать общину, но я всегда предпочитала одиночество – моя магия не позволяет мне иметь много друзей, признаюсь честно. Поначалу мы часто навещали друг друга, но потом появились вы четверо, я занялась своими делами, и ходить в гости становилось всё труднее, а разногласия отнимали всё больше того недолгого времени, которое мы проводили вместе. В конце концов, стало проще держаться порознь. – Она сделала паузу, и Корделия с трудом подавила желание посмотреть на Ларкин. Было странно думать, что люди, которые были такими близкими друзьями, могли просто не видеться друг с другом годами. Она знала, что они с Ларкин уже начали двигаться в разных направлениях, это расхождение только усугубится. Но Корделия не могла представить, что они могут настолько отдалиться друг от друга. Мысль о том, что она может потерять дружбу Ларкин, пронзила её ужасом.

– Сейчас я сожалею об этом разрыве, – продолжила Астрид, возвращая Корделию в настоящее. – Я не видела Озириса восемь лет. Вы четверо были тогда ещё совсем маленькими. Я бы сейчас хотела многое сказать ему.

– Ты можешь, – обронила Корделия.

Астрид замолчала, её глаза устремились на Корделию. Они были того же цвета, что и глаза тёти Минервы, того же цвета, что и глаза Ларкин – ярко-орехового, – и в этом взгляде было что-то невероятно знакомое, чему Корделия не могла найти объяснения, но от этого ей становилось не по себе. Астрид глубоко вздохнула и покачала головой.

– Ваши матери считают, будто вы пришли ко мне, потому что подслушали их разговор, – медленно проговорила она. – Они думают, что вы решили, будто я могу оживлять мёртвых.

Корделия кивнула, не решаясь заговорить.

«Воскрешать мёртвых – это далеко за пределами моей магии, Талия», – сказала тётушка Минерва.

«Я знаю это, – ответила мать Корделии. – Но это не выходит за пределы магии Астрид».

Какое-то время Астрид молчала. Она подошла к горшку, стоявшему на столике возле двери, – в нём рос папоротник с такими длинными листьями, что они стелились по полу. Астрид протянула руку и осторожно коснулась одного из листьев. Через секунду они стали коричневыми и завяли, а потом за несколько мгновений всё растение зачахло.

Рядом с Корделией, прикрыв рот рукой, вскрикнула Ларкин.

– Ты убила его! – ахнула она с таким же ужасом, какой испытывала Корделия.

Астрид кивнула, её лицо было бесстрастно, когда она смотрела на растение.

– Смотри, – произнесла она, протягивая руку, чтобы снова коснуться листа. Через мгновение лист снова стал зелёным и здоровым, а вскоре за ним жизнь наполнила и остальную часть папоротника. За несколько минут тётя Астрид убила растение и оживила.

– Значит, ты можешь воскрешать мёртвых, – сказал Дэш, в его голосе звучало благоговение. Остальные тоже выглядели потрясёнными, и Корделия осознала: никто из них не поверил ей, когда она сказала, что такое возможно, как бы она сама ни была в этом уверена. Но вот они здесь, и это оказалось правдой, и её охватило ощущение триумфа. Она торжествующе улыбнулась.

– Вот видите, я же вам говорила, – обратилась она к остальным, но когда снова посмотрела на Астрид, улыбка сползла с её лица. Астрид качала головой, выражение её лица было страдальческим.

– Растения, – тихо промолвила она. – Я могу воскрешать растения. Мне даже удалось спасти несколько деревьев, которые сгнили до самой сердцевины, но это предел моей магии.

У Корделии свело живот, и она сжала кулаки в кулаки. Где-то вдалеке сверкнула молния. Резкий порыв ветра сотряс стёкла в рамах. Струи дождя хлестали по крыше.

– Ты не узнаешь пределов своей магии, если не попробуешь, – прошипела Корделия.

– Кор, – одёрнула Ларкин, её рука легла на плечо Корделии, но та стряхнула её.

Астрид продолжала в упор смотреть на Корделию.

– Может быть, я сделаю нам всем какао и расскажу тебе одну историю? – сказала она, но её мягкий тон только разозлил Корделию.

– Я не ребёнок, – прорычала она. – Нечего тут подкупать меня какао и разговаривать со мной как с маленькой!

За окном сверкнула молния, сопровождаемая раскатами грома. Он прогремел так близко, что дом задрожал, и Ларкин схватила Дэша и Зефира за руки.

– Корделия! – снова окликнула Ларкин, но та опять проигнорировала её. Она не могла больше спорить с Ларкин, не могла смириться с мыслью, что её подруга всё это время была права, что нет никакой надежды вернуть её отца. Она не могла принять это, просто не могла.

– Ты не ребёнок, – согласилась Астрид, ещё раз вздохнув. – Но сейчас ты ведёшь себя как ребёнок, который вот-вот устроит истерику.

Корделия моргнула, затем посмотрела на Астрид и скрестила