— Я опросил всех мужчин, с кем могла быть знакома Юля, — сказал Белкин. — Среди учителей таких раз-два и обчелся. Физкультурник вряд ли мог привлечь внимание молодой девчонки.

— Нельзя исключать и насильственные действия, — заметила Алла, хмурясь. — Может, Юля не хотела секса?

— Физруку пятьдесят семь лет!

— Молчи, щенок, что ты понимаешь! — со смехом вмешался Антон. — Думаешь, когда мужику за пятьдесят, его пора в утиль сдавать?

— Если бы это был он, — не моргнув глазом, продолжал молодой оперативник, — кто-нибудь из учителей или учащихся что-нибудь да заметил бы. Еще парочка помоложе, но они, честно говоря, у меня также подозрений не вызвали. Кроме того, они добровольно согласились на ДНК. В музыкальной школе я переговорил со всеми педагогами. Они ничего ценного сообщить не смогли, однако кое-кто из них утверждает, что видел, как Юлю пару раз забирал после занятий мужчина. Мне кажется, нужно искать этого неизвестного, тем более что подружка Юли тоже упоминала симпатичного брюнета «на крутой тачке».

— Значит, среди учителей и репетиторов такового не нашлось? — уточнила Алла. — А как насчет окружения матери?

— Да вы шутите, Алла Гурьевна! — развел руками Белкин. — Вы хоть представляете, какой круг общения у известной телеведущей?!

— Это должен быть кто-то близкий, — покачала головой Алла. — Кто вхож в дом, с кем девочка часто встречалась… Вряд ли речь может идти о случайном человеке! Продолжайте работать в этом направлении, Александр. Я уверена, рано или поздно вам повезет!

— Скорей, поздно, — пробурчал себе под нос Белкин, но Алла предпочла сделать вид, что не расслышала.

* * *

— Куда собрались, хо… то есть дядя Вова?

Вздрогнув, Мономах обернулся: он совершенно забыл о присутствии в доме Сархата. Кровельные работы были закончены, но у Марии Семеновны постоянно возникали «небольшие проблемки», с которыми она не могла справиться самостоятельно. Зато с ними отлично справлялся Сархат. Мономах подозревал, что пожилая дама жалеет пацана и пытается помочь ему материально. За счет Мономаха, правда, но он не возражал, ведь Сархат честно выполнял поручения и, положа руку на сердце, делал больше, чем от него требовалось. Мономаху стоило большого труда отучить парня от рабского обращения «хозяин». Сархат категорически отказывался называть его по имени-отчеству, но «дядя Вова» вроде прижилось. Звучало странно, особенно с учетом того, что сын частенько называл его «папа Вова».

— Я закончил в сарае, — добавил Сархат, видимо, испугавшись, что лезет не в свое дело, задавая не имеющие отношения к работе вопросы.

— Молодец! — похвалил Мономах и, снова повернувшись к зеркалу, поправил галстук.

Он не привык носить эту деталь костюма, но счел необходимым нацепить ее, так как мероприятие все же официальное. Можно даже сказать, официозное — каждый непременно будет пытаться перещеголять других в рассказах о карьерном росте, семейных радостях и прочих вещах, которыми обычно делятся люди, встречаясь после долгих лет разлуки. Для такого дела подойдет только «полное боевое облачение»!

— Я иду на встречу выпускников нашего медицинского института. Пардон, теперь уже университета.

— Здорово! — улыбнулся Сархат. — Соскучились, наверное, по друзьям-то?

— Соскучился?

Что сказать — что ему, в сущности, мало интересны успехи и неудачи его бывших сокурсников? И не потому, что он черствый человек, а потому, что слишком занят своими проблемами. Что он поддерживает приятельские отношения с небольшой горсткой людей, и чтобы увидеться с ними, ему не обязательно тащиться на какую-то встречу выпускников? Он ни за что не влез бы в костюм, не будь в этом необходимости. Что, если он потеряет работу? Вот тогда-то встреча с большим количеством людей, занимающихся медициной, сможет помочь в поисках нового места! Его имя кое-что значит в городе, особенно в узких кругах специалистов… Нет, ничего этого он говорить не станет.

— Да, конечно, — пробормотал он, ослабляя галстук, удавкой сдавивший шею. — Соскучился.

— Дядя Вова, я тут подумал… — начал Сархат и осекся. Он частенько не заканчивал фразы, как будто каждый раз взвешивая, стоит ли продолжать, и периодически решая этого не делать.

— Ну, вываливай, что ты там подумал, — поторопил Мономах. То, что машина до сих пор в ремонте, создавало неудобства — нечего и думать ехать на встречу в электричке! Пришлось заказывать такси, и водитель уже отзвонился по мобильному.

— Я прибрался в сарае и хотел спросить… короче, можно я там переночую?

— Поссорился с начальством? — высказал догадку Мономах.

«Начальник у них — зверь настоящий, — повторяла Мария Семеновна, словно опасаясь, как бы он об этом не забыл. — Злой, в глаза не смотрит, никогда не поздоровается!»

— Н-нет… просто… Ну так как, можно?

— Да ночуй, конечно, — пожал плечами Мономах. — Возьми в сенях матрас и постельное белье… И обогреватель — холодно там.

— Спасибо, хо… дядя Вова!

Встречу выпускников устроили с помпой, в одном из банкетных залов отеля «Невский палас», как в просторечии именуется «Коринтия-отель». На взгляд Мономаха, не стоило арендовать гигантское помещение в пятьсот квадратных метров, чтобы вместить скромное количество людей, однако, войдя, он понял, что ошибся: народу внутри оказалась тьма-тьмущая! Разодетые в пух и прах люди сновали туда-сюда с бокалами шампанского и тарелочками с крохотными канапе. Мономах заподозрил, что больше половины из них не имеет отношения к медицинскому университету, да и вообще к медицине — уж больно дорого выглядели платья и украшения на некоторых представительницах прекрасного пола и часы, тускло поблескивающие на запястьях мужчин. В большом зеркале, расположенном при входе в зал, Мономах окинул себя критическим взглядом. Его костюм тоже был не из дешевых — одно из преимуществ сохранения хороших отношений с бывшей женой. Она купила ему угольно-черную «двойку» в Милане и, как он ни сопротивлялся, заставила принять подарок.

— Да куда я в нем пойду-то? — возмутился он. — Под белым халатом все равно, что на мне — конская сбруя или павлиньи перья!

— Никогда не знаешь, когда и что может пригодиться, — с видом знатока возразила тогда Наталья. — Придет время, и ты меня еще поблагодаришь!

Что ж, похоже, это время наступило.

— Боже, кого я вижу! — услышал он громкое восклицание за спиной и обернулся. — Да никак сам Мономах почтил своим присутствием наше скромное собрание!

Стоящая перед ним женщина была слегка подшофе, о чем красноречиво свидетельствовали яркий румянец на ее густо покрытых тональным кремом щеках и бокал, наполненный пузырящейся желтоватой жидкостью. Блестящее платье, похожее на рыбью чешую, туго обтягивало ее внушительные формы, обильно выпирающие из «чехла», словно узники, стремящиеся вырваться на свободу. Короткие кудряшки слегка растрепались, а макияж казался чересчур ярким для бледной кожи в мелких веснушках. Было в ее полном, лоснящемся лице что-то неуловимо знакомое… И она назвала его Мономахом!