— А как я могу смотреть, товарищ полковник? Дайте мне приказ, я его выполню. Вот и все.

— Тогда мы с товарищем генералом даем тебе такой приказ. Но вначале ты должен будешь все продумать и доложить нам план предположительных действий. Не исключено, что мы что-то подкорректируем в нем в соответствии со своими возможностями.

— Я вас понял.

— Когда сможешь доложить?

— Предполагаю, что завтра с утра. Перед тренировкой зайду к вам. Если ничего придумать не смогу, тогда просто позвоню.

— Хорошо. Я буду на месте ждать тебя или звонка. Лучше бы, понятное дело, тебя самого.

Я вернулся в дежурную комнату спецназа, забрал свою сумку с одеждой, забежал в кадры, где мне отметили пропуск на убытие, сдал его дежурному и только после этого вышел к своей машине. Поехал я сначала в больницу.

По коридору отделения, в котором находилась Тамара, в этот час прогуливались женщины разных возрастов. На лицах всех этих особ отражалась нешуточная боль. Мне сразу подумалось, как трудно будет Тамаре общаться с ними. Она даже со мной про свою боль говорить не любит, а делиться с людьми посторонними не будет тем более. Но ей придется многих выслушивать, а это принятие части чужой боли на себя.

Охранники из спецназа ФСБ, видимо, знали меня в лицо, хотя я их и не помнил. При моем появлении они встали и поздоровались. Никаких вопросов по поводу посещения жены у них не возникло. Все правильно, так и не должно было быть.

— Что там у тебя? — спросила Тамара, едва я переступил порог палаты. — Трудным оказался первый рабочий день на новом месте?

— Обычный день. — Я не стал углубляться в подробности, посчитал, что жене совершенно ни к чему знать о том, что меня помимо тренерской работы загрузили еще и другой, далеко не самой безопасной.

Даже при всей подготовленности Тамары, офицера спецназа, в нынешнем состоянии ей лучше все же не волноваться и не переживать за мужа.

Я присел на стул рядом с кроватью Тамары. Она сообщила мне о том, что завтра ее, вероятно, переведут в общую палату. И тут у меня в кармане подал голос телефон, по которому мне мог звонить только господин Генералов.

Я тяжело вздохнул, посмотрел на жену, вытащил аппарат из кармана и сказал:

— Слушаю вас, Валентин Юрьевич.

— Ты не забыл, что я тебе позвонить обещал?

— Помню, товарищ полковник. Вы о какой-то собственной задумке хотели рассказать, даже в определенной степени сумели меня заинтриговать.

— Мысль у меня появилась. Я бы сказал, довольно забавная. Насчет того, как заманить в ловушку Боба, если он тебя интересует, конечно. Ты, как я вижу, полностью увлекся делами ФСБ. Может, на Боба тебе уже и наплевать. Если, конечно, Альтшулер тебе поручит, то ты начнешь шевелиться.

— Мне по большому счету, товарищ полковник, на него наплевать. Беда состоит в том, что этому уголовнику вовсе не безразличен я, да и Тамара тоже, что меня особенно волнует. Хотя я-то сам для него почти ничего, пожалуй, и не значу. Я его не видел в момент нападения на мой дом. Поэтому не могу на него показать. Мы с Бобиным вообще встречались только один раз, да и то он даже из машины не вышел. Этот тип не знает о существовании записи разговора, где он приказывает Валету стрелять в офицеров ФСБ. Боб считает меня безопасным для себя человеком. А вот Тамара его видела и запомнила. Она представляет для Бобина опасность. Поэтому уничтожение бандита для меня является обязательным делом. Безопасность жены, товарищ полковник, намного важнее, чем моя собственная.

— Да, я тебя прекрасно понимаю, Виктор Вячеславович. Я тоже обеспокоен безопасностью Тамары. Мы с ней много лет вместе служили, как и с тобой. Но ты-то за себя постоять сумеешь, я в этом нисколько не сомневаюсь, а вот твоя жена — это еще неизвестно. Как разведчик она, тут я не побоюсь высоких слов, уникальный специалист. А вот как боевая единица — в этом вопросе у меня есть сомнения. Догадываюсь, что у тебя они тоже имеют место.

— Так уж психология всякого спецназовца устроена, товарищ полковник. Любой из нас всегда считает, что выполнит какую-то боевую задачу лучше кого угодно другого. Отсюда и опасения за Тамару. Тем более что она женщина, хотя всеми видами оружия, руками и ногами владеет лучше подавляющего большинства бандитов, может стрелять без промаха и бить так, что никому мало не покажется. Они же только считают, что драться умеют. Но я готов выслушать вас. Вы что-то конкретное предлагаете или просто имеете какие-то абстрактные мысли?

— Немножко с той стороны, немножко с другой. Ты сам понимаешь, для чего Бобин нападал на твой дом в деревне, а потом на горящее здание в вашем райцентре? Он ведь не из тех, кто будет устраивать подобные вещи ради своего удовольствия. Боб ставил перед собой, как я думаю, вполне конкретную цель.

— Я тоже так думаю, товарищ полковник, и даже знаю эту цель. Бобина интересовали две упаковки препарата «Месть уйгура», хотя мне трудно предположить, зачем ему понадобилась такая большая доза. Вы же помните эффект всего от одного шприц-тюбика этого препарата.

Полковник мое упоминание о шприц-тюбике, как я догадался, без проблем отнес к состоянию старшего лейтенанта ФСБ Владимира Линдера, которому я ввел инъекцию в мягкие ткани стопы. По моим данным, этот бедолага до сих пор находился в отдельной палате областного психоневрологического диспансера с диагнозом буйное помешательство.

— В шприц-тюбике был уже приготовленный концентрат, а сам порошок пригоден только для подмешивания в пищу или в питье. Его требуется достаточно большое количество. Для того, видимо, Полковник и заказывал аж пятьдесят килограммов. Столько же требуется сейчас Бобу. Слушай, а может, Боб собирается использовать препарат точно так же, как намеревался это сделать Полковник? — проговорил господин Генералов.

— Вполне возможно, — согласился я. — Проверить это я не могу, однако задачу добраться до Боба считаю первейшей для себя. При этом мне понятно, что заманить его в ловушку можно только с помощью препарата «Месть уйгура» или же подделки такового, если мы сумеем внушить ему, что порошок реальный.

— А это будет обыкновенный мел, — довел полковник до конца суть того, что он задумал. — Вопрос только в том, как донести весть до Бобина, убедить его в том, что это реальный препарат, где разместить, чтобы Боб за ним пожаловал.

— Как донести, знают полковник Альтшулер и генерал Сардановский, — проговорил я, придя к выводу о том, что в этот раз можно объединить усилия службы господина Генералова и ФСБ. — Вернее сказать, им известно, через кого это можно сделать. Они дали мне время до утра. Я должен подумать, как все это дело обставить, провести конкретную операцию. Они желают сделать меня главным исполнителем. Я согласился взяться за это, обещал поразмыслить и сообщить им свои соображения.

— Ну что же, мне очень приятно, что в ФСБ с тобой так считаются. Даже генерал Сардановский заинтересован в сотрудничестве. Но я им, Виктор Вячеславович, свою мысль не продавал, честное слово. Они сами каким-то макаром додумались. Хотя я не слишком верю тем умникам, которые утверждают, что хорошие мысли в воздухе витают, и мы в состоянии какую-то из них уловить и использовать. Мне как-то удобнее бывает думать, что я сам докумекал. Одновременное изобретение Поповым и Маркони радио, другие чудеса такого рода — это просто случайное стечение обстоятельств. Я вообще имею склонность верить только в то, что я могу пальцами пощупать или, при необходимости, пустить в это пулю. Тогда я скажу да, это было в реальности. А все выдумки эзотериков — пустая брехня и ничего более.