Странно это.

Ему нужно поговорить с Полиной Светловой. Срочно. Ему нужно,чтобы она слушала, заправляла за ухо волосы, перебивала его, а он чтобы всевремя пытался заглянуть за ее очки, вот тогда все будет правильно!

А этой он все-таки назначит свидание – уж больно хороша!

– Лера, а что за девушка у него была?

– У кого? – изумилась Лера. – У Феди?! Девушка?! Господи,что вы говорите?!

– А что такого я сказал? – не понял Троепольский. – Или что,Федя Греков был тайный гомосексуалист?

– У него не было никаких девушек!

– Лер, на моей памяти их сменился десяток, – нетерпеливосказал Троепольский. – Вы ничего не замечали?

– Нет, просто это… никакие не девушки. У него были какие-тосвязи, но… так, очень временные.

Это Троепольский и сам знал.

– То есть всерьез он ни с кем не встречался?

– Сколько вам лет, Арсений?

– Двадцать девять.

– Вы женаты?

Он покачал головой.

– Ну конечно.

– Почему “конечно”?

– Вы же помешаны на работе, Федя так говорил. А сам он непросто был помешан на работе, он жил только для того, чтобы работать! Какиетам… девушки! Кроме того, мужчине определенного возраста трудно менятьпривычки. Он значительно старше вас и холостяк с головы до ног. Вряд ли он смогбы завести семью.

“У него уже была семья, – подумал Троепольский. – Некотораячасть этой семьи сидит сейчас передо мной. Мама не работает, тетя ухаживает забабушкой, а девочке к двадцатилетию нужна была машинка. Ни для какой другойсемьи не было ни времени, ни денег – конечно же”.

– Мама рассказывала, – продолжала Лера, – что у него была вмолодости какая-то очень печальная история, и после этой истории…

– Не говорите ерунды, – перебил Троепольский довольносердито. Ему было жаль Федю, за которого все решили. – У всех в молодости былипечальные истории. Они не имеют никакого отношения к жизни.

– И у вас была? – вдруг спросила Лера.

– И у меня была, – соврал он. Просто так соврал, чтобыпоходить на “байроновского героя” – что за герой без печальной истории вначале!

– Но если его убили не из-за работы, значит, на него напалибандиты. Напали и убили.

Троепольский знал совершенно точно, что бандиты ни при чем,и работа ни при чем, что-то совсем другое убило Федю Грекова – ненависть,зависть, может быть, сумасшествие?..

Но чье?! Чье?!

– Вы… скажете мне, если что-то узнаете?

– Вы оставите мне телефон? Раз уж не оставили Марату?

Она улыбнулась – снова специальной улыбкой, – вынула ручку,крохотный, очень дамский блокнотик, умиливший Троепольского своейженственностью, и записала номер.

* * *

Он вернулся на работу, когда сумерки уже синели над Тверской,и от разноцветных огней небо казалось темнее и ближе, а в переулках была весна– лужи, хрусткий ледок, запах тающего снега и мерзлой воды. В лужах отражалисьхолодное перевернутое небо и голые ветви деревьев.

Он заезжал в МТС на Дмитровку и долго маялся там в очереди,злился, и жарко ему было, и нетерпение одолевало, но он все-таки выстоял иполучил то, что ему требовалось.

– Варвара! – крикнул он, едва открылась толстаяметаллическая дверь и охранник пропустил его внутрь, в привычный яркий мирродной конторы – фотографии и плакаты на стенах, длинный коридор, застланныйсерым ковром, запах кофе и сигарет. – Варвара, найди мне Светлову! И Сизова,если он еще не уехал! А если уехал…

Тут из секретарской комнаты показалась Шарон Самойленко. Виду нее был довольно кислый.

– Вам чего?

Этот неожиданный вопрос так поразил Троепольского, что онзамер, будто лбом стукнулся в стену, даже куртку до конца не стянул.

Про Шарон-то он позабыл. Начисто.

– Мне Светлову. И Сизова найдите.

– Григорий Ильич уехали.

– Я не сказал – “пригласите”, – произнес Троепольскийлюбезно. На Шарон Самойленко он старался не смотреть, от греха подальше. – Ясказал – “найдите”. Вы понимаете слова? Или не очень?

– Я-то понимаю, – решительно ответила Шарон, – только там,где я раньше работала, было гораздо компетентнее в смысле моральных норм!

Троепольский вытаращил глаза. Куртка упала на пол.

– А ваши трудящиеся сотрудники сидят целый день в полномотрыве в смысле горячей пищи. А потом с меня требуют сухомятки, а яквалифицированный работник, а не буфетчица! Если вы, как руководство, этотвопрос не обеспечиваете, то я, как представитель трудящихся, ставлю ребром.

Троепольский с силой выдохнул. Его новая секретаршавеличественно приблизилась, покачивая костлявыми бедрами – он подался от нееназад, – нагнулась, подняла его куртку, зачем-то отряхнула и перекинула черезруку, как лакей в пьесе Островского “Бешеные деньги”. Перекинувши, Шаронпоглядела на шефа и сказала с отвращением:

– Надо нормальный пищеблок наладить. А от вашего кофейногодуха головокружение идет и трещит что-то. Организм у меня тонкий на предметдавления в сосудах. Или опять вам кофе подавать?

Несколько секунд Троепольский думал, что ему делать дальше,а потом захохотал. Хохотал он долго и с чувством.

– Светлову позовите, – сказал он, перестав хохотать. –Найдите Сизова и соедините меня с ним.

– Вам звонил город Челябинск по делу, – проинформировала егоШарон. – Фамилие, кажется, Хромов.

Уралмаш хочет получить свой сайт. Ну, конечно же.

Сайта нет, даже следов никаких, словно и не было его вовсе,хотя три дня назад он был почти совсем готов.

– Что вы ему сказали?

– Сказала, что вас нет по причине отсутствия. А они сказали,что позвонят вам на мобильный.

– Когда?

Шарон пожала плечами.

– Про это не говорили.

– Я буду в кабинете Грекова. Светлова пусть придет туда.

– А милиция сказала, чтобы мы там ничего не трогали в смыслебумаг и обстановки.

– Какая милиция? – не понял Троепольский.

– Какая звонила! Звонила милиция и сказала, что в кабинетепокойника ничего без ихнего спросу брать нельзя. В смысле бумаг и обстановкивещей. Сказали, что завтра приедут утречком и все посмотрят, что имеет, а чтоне имеет.